«Записка» о путешествии на Волгу. Арабо-персидские источники Известие о русах

В средневековой арабской литературе есть замечательное произведение – «Записка» Ахмеда ибн Фадлана (полное имя Ахмед ибн Фадлан ибн аль-Аббас ибн Рашид ибн Хаммад). Это первый в истории путевой отчёт о путешествии по территории будущей России.

21 июня 921 года из Багдада двинулось в далёкий путь посольство халифа аль-Муктадира (908-932 гг.). Оно держало путь на север, в Волжскую Булгарию, занимавшую земли нынешнего Татарстана. Правитель этого тюркского государства, желая освободиться от власти Хазарского каганата, искал помощи у багдадского халифа. Взамен он выражал готовность признать ислам государственной религией и просил халифа прислать мусульманских наставников и строителей для возведения в его стране мечетей и военной крепости. Ну и, конечно, булгарский хан хотел получить от своего нового сюзерена деньги – серебряные дирхемы и динары, магический блеск которых в то время очаровывал купцов, воинов и государей на огромном пространстве от Балтики до Индии.

Халиф, в свою очередь, рассчитывал получить от союза с булгарским ханом славу ревнителя веры и большие торговые привилегии. Деньги для хана Волжской Булгарии – 4000 динаров – аль-Муктадир приказал взять у своего вассала, правителя Хорезма, однако тот, по приезде послов, отказался выдать требуемую сумму.

Огромный посольский караван насчитывал почти 5 тыс. человек и больше 3 тыс. лошадей и верблюдов. Во главе его стоял придворный евнух Сусан ар-Расси. Толмачами были тюрок Такин и славянин, чьё имя Ибн Фадлан передаёт как Фарис или Барыс (вероятно, Борис). Свою дипломатическую роль Ибн Фадлан описал в следующих словах: «И был избран я для прочтения ему (булгарскому хану) письма и передачи того, что было подарено ему»; кроме того, он должен был наблюдать за своими спутниками. Это означало, что фактическая ответственность за ведение дел и конечный исход предприятия ложилась именно на его плечи.

Посольству предстояло преодолеть более четырёх тысяч километров. Оно было оснащено всем необходимым для столь далёкого перехода, в том числе большими мешками из верблюжьей кожи для переправы людей и вещей через реки.

Послы халифа двигались не наугад, а следовали торговым путём, по которому вот уже больше столетия арабские и персидские купцы попадали на торговые рынки нижней и средней Волги. Здесь они приобретали драгоценную северную пушнину, ценимую на Востоке одежду из льна, и дешёвых рабов. Маршрут этот пролегал через города Северного Ирана Рей и Нишапур в Бухару, оттуда назад к Амударье, потом вниз по этой реке до столицы Хорезма Кяс; далее к Джурджании (Старому Ургенчу, на территории нынешнего Узбекистана) и, наконец, на север к берегам Волги.

В конце марта 922 года багдадские послы прибыли в страну тюрок-огузов, кочевавших тогда в областях Западного Казахстана. Огузы славились как чрезвычайно воинственный и дикий народ, и многие участники посольства побоялись ехать дальше.

Ибн Фадлан видел среди огузов таких, которые владели десятью тысячами лошадей и ста тысячами голов овец. Но были у них и бедняки, выпрашивавшие на дороге лепёшку хлеба.

Среди огузской знати наибольшее влияние имел начальник войска Атрак. Ибн Фадлан поднёс ему богатые подарки. Атрак радушно принял посольство, но на предложение принять ислам осторожно сказал, что даст ответ, когда послы будут ехать обратно. Между тем старейшины огузов размышляли вовсе не о принятии ислама, а о том, как поступить с послами: то ли разрезать каждого из них пополам, то ли ограбить подчистую, или же отдать их хазарам в обмен на пленных огузов. Но все-таки гостеприимство в конце концов взяло верх, и Ибн Фадлан со своими спутниками получил возможность продолжить путь дальше. Таким образом, в стране огузов посольство потерпело полную неудачу, и было радо, что смогло благополучно выбраться оттуда.

Проследовав через пограничную область враждебно настроенных башкир (в Южном Приуралье), посланники халифа в мае 922 года добрались до Волжской Булгарии.

Во главе этого многонационального государства, социальная верхушка которого состояла из тюрок-булгар, стоял хан Алмуш-элтабар, человек «очень толстый и пузатый», по описанию Ибн Фадлана. Он восседал на троне, покрытом византийской парчой, и в его присутствии все, включая его родню, обязаны были снимать шапки и принимать почтительную позу. Подвластное население платило ему подати: с каждого дома шкуру соболя, обязательные подношения с каждого свадебного пиршества, десятую часть привозимых товаров и часть военной добычи.

Когда до ставки булгарского хана оставалось не больше суток пути, посольство встретили четыре подвластных Алмушу-элтабару князя, а также его братья и сыновья. Сам повелитель булгар выехал навстречу послам на расстоянии двух фарсахов (12 километров) от своей ставки. В последующие три-четыре дня в ставку Алмуша-элтабара с разных сторон Булгарии собрались князья его земли, предводители и жители страны, чтобы слушать всенародно чтение письма повелителя правоверных.

На торжественной аудиенции, данной посланникам халифа, булгарский хан официально признал ислам государственной религией. Однако через три дня он вызвал к себе Ибн Фадлана и потребовал обещанные халифом 4000 динаров для постройки крепости. Но у того, как мы знаем, не было этих денег, а без них ни о каком тесном союзе с халифом владыка булгар говорить не хотел.

Результаты посольства были неутешительными. Огузы не приняли ислам, булгарский хан, не получив денег на постройку крепости, разуверился в помощи халифа и предпочел союзу с Багдадом тесную связь с мусульманскими государствами Средней Азии.

Зато дорожных впечатлений было хоть отбавляй. Ибн Фадлан подробно описал всё, что видел собственными глазами со времени своего выезда из Багдада. Его сообщения касаются многих народов и государств Средней Азии и Поволжья, давно исчезнувших с лица земли. Для историков Древней Руси особую ценность представляет то, что в Волжской Булгарии Ибн Фадлан наблюдал прибывших туда купцов-русов. Этот любознательный и наблюдательный человек буквально впился в них глазами, благодаря чему мы имеем ряд драгоценных сведений об образе жизни наших далёких предков, их верованиях, погребальном обряде, внешнем облике.

Конечно, кое-что из его известий может покоробить современного читателя, а кое-что и шокировать. Но следует учитывать, что на северных «варваров» смотрят глаза представителя самой культурной нации того времени, человека, привыкшего к роскоши, гигиене, фанатичного приверженца исламского закона. И, естественно, всё, что не укладывается в представления Ибн Фадлана о цивилизации, кажется ему отвратительным и отталкивающим. Перед нами яркий пример столкновения культур – конфликта, от которого, увы, не свободно и наше время.

К сожалению, «Записка» дошла до нас неоконченной, и мы не знаем, каким образом Ибн Фадлан вернулся на родину. Известно только, что весной 923 года он был уже в Багдаде.

Книга Ибн Фадлана пользовалась популярностью на средневековом Востоке, потом была забыта и едва не погибла, подобно тысячам других рукописей. Но сегодня это – один из важнейших источников по средневековой истории древней Руси, народов Поволжья, Заволжья и Средней Азии. Классический перевод А.П. Ковалевского сделал её доступной миллионам читателей нашей страны.

Многие зарисовки Ибн Фадлана использованы в фильме «13-й воин». В фильме картины жизни русов несколько смягчены из цензурных соображений, а сами русы представлены скандинавами-викингами, что не соответствует их описанию у Ибн Фадлана.

Ниже приведены некоторые фрагменты сочинения Ибн Фадлана.

«Итак, на каждом человеке из нас была (надета) куртка, поверх неё хафтан, поверх него шуба, поверх неё войлочная шапка и бурнус, из которого видны были только два его глаза, и шаровары ординарные и другие двойные (с подкладкой), и гетры, и сапоги из кимухта (сорт кожи) и поверх сапог другие сапоги, так что каждый из нас, когда ехал верхом на верблюде, не мог двигаться от одежд, которые были на нём.»

«Мы отправились, пока не достигли реки Багнади (Чеган). Люди вытащили свои дорожные мешки, а они из кож верблюдов. Они расстелили их и взяли самок турецких верблюдов, так как они круглы, и поместили их в их пустоту (углубление), пока они (мешки) не растянутся. Потом они наложили их одеждами и домашними вещами, и когда они наполнились, то в каждый дорожный мешок села группа человек в пять, шесть, четыре, – меньше или больше. Они взяли в руки деревяшки из хаданга (белого тополя) и держали их, как вёсла, непрерывно ударяя, а вода несла их дорожные мешки и они (мешки) вертелись, пока они не переправились. А что касается лошадей и верблюдов, то на них кричат, и они переправляются вплавь. Необходимо, чтобы переправился отряд бойцов, имеющих при себе оружие, прежде чем переправиться что-либо из каравана. Они – авангард для людей, следующих за ними, для защиты от башкир, на случай, чтобы они (т.е. башкиры) не захватили их, когда они будут переправляться. Итак, мы переправились через Багнади способом, описание которого мы сообщили. Потом мы переправились через реку, называемую Джам (Эмба), также в дорожных мешках. (…) Мы оставались у печенегов один день, потом отправились и остановились у реки Джайх (Урал), а это самая большая река, какую мы видели, самая огромная и с самым сильным течением. И действительно, я видел дорожный мешок, который перевернулся в ней, и те, кто был в ней, потонули, и люди погибли во множестве, и потонуло значительное количество верблюдов и лошадей. Мы переправились через неё только с трудом.»

«Я видел, что день у них очень длинный, именно в продолжение некоторой части года он длинен, а ночь коротка, потом ночь длинна, а день короток. Итак, когда наступила вторая ночь, я сел вне палатки и наблюдал небо и увидел на нём только небольшое количество звёзд, – думаю, что около пятнадцати звёзд; это вследствие малой темноты, так что в ней (ночи) человек узнает человека с большего расстояния, чем расстояние выстрела стрелы… Я видел, что месяц не достигает середины неба, но является на его краях на короткое время, потом является рассвет и месяц скрывается».

«Я видел у них дерево, не знаю что это такое, чрезвычайно высокое; его ствол лишён листьев, а вершины его как вершины пальмы... Они же (жители) пробуравливают его и ставят под ним сосуд, в который течёт из этого отверстия жидкость более приятная, чем мёд. Если человек много выпьет её, то она его опьянит, как опьяняет вино, и более того».

«Я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам и высадились на реке Атиль (Волге). Я не видел людей с более совершенными телами, чем они. Они подобны пальмам, румяны, белокуры. При каждом из них имеется топор, меч и нож, и он не расстаётся с этими вещами. Мечи их плоские, с бороздками, франкские. И от края их ногтя и до шеи они покрыты изображениями (татуировкой) деревьев и тому подобного».

«На шеях у них (жён купцов-русов) мониста из золота и серебра, так как, если человек владеет десятью тысячами дирхемов, то он справляет своей жене одно монисто, а если владеет двадцатью тысячами, то справляет ей два мониста и т. д.».

«Ещё прежде мне говорили, что они (русы) делают со своими главарями при их смерти такие дела, из которых самое меньшее это сожжение, так что мне очень хотелось присутствовать при этом, пока, наконец, не дошло до меня известие о смерти одного выдающегося мужа из их числа. И вот они положили его в его могиле и покрыли её крышей над ним на десять дней, пока не закончили кройки его одежд и их сшивания. А это бывает так, что для бедного человека из их числа делают маленький корабль, кладут его (мёртвого) в него и сжигают его (корабль), а для богатого поступают так: собирают его деньги и делят их на три трети, – одна треть остаётся для его семьи, одну треть употребляют на то, чтобы для него на неё скроить одежды, и одну треть, чтобы приготовить на неё хмельной напиток, который они будут пить в день, когда его девушка убьёт сама себя и будет сожжена вместе со своим господином; а они, всецело предаваясь пьянству, пьют хмельной напиток ночью и днём, так что иногда кто-либо из них умирает, держа чашу в своей руке».

Записка» Ахмеда Ибн-Фадлана - чрезвычайно важный источник по истории Восточной Европы X века. Ее автор посетил Волжскую Булгарию в составе посольства аббасидского халифа аль-Муктадира (908-932 гг.). Поездка была предпринята по инициативе правителя Волжской Булгарии, который, желая избавиться от власти хазар, просил покровительства халифа и обещал принять ислам. Посольство вышло из Багдада в 921 г. и прибыло в Волжскую Булгарию в мае 922 г. О его результатах ничего не известно, но Ибн-Фадлан (возможно, второе лицо в посольстве) оставил подробный отчет о путешествии, и в этом отчете приводится множество уникальных сведений этнографического характера о гузах, башкирах, булгарах и хазарах. Кроме этого, Ибн-Фадлан видел в Булгарии русов и оставил подробное описание их погребального обряда. Отчет Ибн-Фадлана был широко известен в арабско-персидском мире. По свидетельству географа XIII века Йакута ар-Руми, работавшего в Мерве, в его время это сочинение было весьма распространено и находилось у многих лиц в восточном Иране. Сам Йакут включил несколько фрагментов из Ибн-Фадлана в свой «Географический словарь», дошедший в нескольких списках. Единственный известный список «Записки» Ибн-Фадлана был обнаружен востоковедом А.З.В.Тоганом (А.З.Валидовым) в 1920-х годах в библиотеке при гробнице имама Али ибн-Риза в Мешхеде (Иран). К сожалению, конец рукописи отсутствует, причем неизвестно, скольких листов не хватает. В 1937 г. фотокопия Мешхедской рукописи была передана в дар Академии наук СССР от правительства Ирана, и на ее основе А.П.Ковалевским было подготовлено издание на русском языке. В 1956 г. им же было подготовлено существенно переработанное и дополненное издание, но наша электронная публикация основана на издании 1939 г. В издании 1237 ссылок, в основном ими отмечены комментарии по существу перевода. Проведено также сравнение текста Мешхедской рукописи со всеми списками словаря Йакута. В электронной публикации мы сочли возможным ограничиться только некоторыми из комментариев и убрать все отсылки на Йакута. Скобками обозначены вставные слова, не имеющие соответствия в арабском оригинале.

КНИГА АХМАДА ИБН-ФАДЛАНА ИБН-АЛЬ-"АББАСА ИБН-РАШИДА ИБН-ХАММАДА,
КЛИЕНТА МУХАММАДА ИБН-СУЛАЙМАНА,
ПОСЛА АЛЬ-МУКТАДИРА К ЦАРЮ СЛАВЯН

Он (Ибн-Фадлан) сказал: я видел русов, когда они прибыли по
своим торговым делам и расположились (высадились) на реке Атиль.
И я не видел (людей) с более совершенными телами, чем они. Они
подобны пальмам, румяны, красны. Они не носят ни курток, ни
хафтанов, но носит какой-либо муж из их числа кису, которой он
покрывает один свой бок, причем одна из его рук выходит из нее. С
каждым из них (имеется) секира, и меч, и нож, и он (никогда) не
расстается с тем, о чем мы (сейчас) упомянули. Мечи их плоские, с
бороздками, франкские. И от края ногтя (ногтей) кого-либо из них
(русов) до его шеи (имеется) собрание деревьев и изображений
(вещей, людей?) и тому подобного.

А что касается каждой женщины
из их числа, то на груди ее прикреплено кольцо или из железа, или
из серебра, или (из) меди, или (из) золота, в соответствии с
(денежными) средствами ее мужа и с количеством их. И у каждого
кольца - коробочка, у которой нож, также прикрепленный на груди.
На шеях у них (женщин) (несколько рядов) монист из золота и
серебра, так как если человек владеет десятью тысячами дирхемов,
то он справляет своей жене одно монисто (в один ряд), а если
владеет двадцатью тысячами, то справляет ей два мониста, и таким
образом каждые десять тысяч, которые у него прибавляются,
прибавляются в виде (одного) мониста у его жены, так что на шее
какой-нибудь из них бывает много (рядов) монист. Самое лучшее из
украшений у них (русов) это зеленые бусы из той керамики, которая
находится на кораблях. Они (русы) заключают (торговые) контракты
относительно них, покупают одну бусину за дирхем и нанизывают,
как ожерелья, для своих жен.

Они грязнейшие из твари Аллаха, -
(они) не очищаются от испражнений, ни от мочи, и не омываются от
половой нечистоты и не моют своих рук после еды, но они как
блуждающие ослы. Они прибывают из своей страны и причаливают свои
корабли на Атиле, а это большая река, и строят на ее берегу
большие дома из дерева, и собирается (их) в одном (таком) доме
десять и (или) двадцать, - меньше и (или) больше, и у каждого (из
них) скамья, на которой он сидит, и с ними (сидят) девушки -
восторг для купцов. И вот один (из них) сочетается со своей
девушкой, а товарищ его смотрит на него. Иногда же соединяются
многие из них в таком положении одни против других, и входит
купец, чтобы купить у кого-либо из них девушку, и (таким образом)
застает его сочетающимся с ней, и он (рус) не оставляет ее, или
же (удовлетворит) отчасти свою потребность.

И у них обязательно
каждый день умывать свои лица и свои головы посредством самой
грязной воды, какая только бывает, и самой нечистой, а именно
так, что девушка приходит каждый день утром, неся большую лохань
с водой, и подносит ее своему господину. Итак, он моет в ней свои
обе руки и свое лицо и все свои волосы. И он моет их и вычесывает
их гребнем в лохань. Потом он сморкается и плюет в нее и не
оставляет ничего из грязи, но (все это) делает в эту воду. И
когда он окончит то, что ему нужно, девушка несет лохань к тому,
кто (сидит) рядом с ним, и (этот) делает подобно тому, как делает
его товарищ. И она не перестает переносить ее от одного к
другому, пока не обойдет ею всех находящихся в (этом) доме, и
каждый из них сморкается и плюет и моет свое лицо и свои волосы в
ней.

И как только приезжают их корабли к этой пристани, каждый из
них выходит и (несет) с собою хлеб, мясо, лук, молоко и набид,
пока не подойдет к высокой воткнутой деревяшке, у которой
(имеется) лицо, похожее на лицо человека, а вокруг нее (куска
дерева) маленькие изображения, а позади этих изображений (стоят)
высокие деревяшки, воткнутые в землю. Итак, он подходит к
большому изображению и поклоняется ему, потом (он) говорит ему:
"О, мой господин, я приехал из отдаленной страны и со мною
девушек столько-то и столько-то голов и соболей столько-то и
столько-то шкур", пока не сообщит (не упомянет) всего, что (он)
привез с собою из (числа) своих товаров - "и я пришел к тебе с
этим даром"; - потом (он) оставляет то, что (было) с ним, перед
этой деревяшкой, - "и вот, я желаю, чтобы ты пожаловал мне купца
с многочисленными динарами и дирхемами, и чтобы (он) купил у
меня, как я пожелаю, и не прекословил бы мне в том, что я скажу.
Потом он уходит.

И вот, если для него продажа его бывает
затруднительна и пребывание его задерживается, то он опять
приходит с подарком во второй и третий раз, а если (все же)
оказывается трудным сделать то, что он хочет, то он несет к
каждому изображению из (числа) этих маленьких изображений по
подарку и просит их о ходатайстве и говорит: "Это (эти) жены
нашего господина, и дочери его, и сыновья его". И (он) не
перестает обращаться к одному изображению за другим, прося их и
моля у них о ходатайстве и униженно кланяясь перед ними.

Иногда
же продажа бывает для него легка, так что он продаст. Тогда он
говорит: "Господин мой уже исполнил то, что мне было нужно, и мне
следует вознаградить его". И вот, он берет известное число овец
или рогатого скота и убивает их, раздает часть мяса, а оставшееся
несет и бросает перед этой большой деревяшкой и маленькими,
которые (находятся) вокруг нее, и вешает головы рогатого скота
или овец на эти деревяшки, воткнутые в землю. Когда же наступает
ночь, приходят собаки и съедают все это. И говорит тот, кто это
сделал: "Уже стал доволен господин мой мною и съел мой дар".

И если кто-нибудь из них заболеет, то они забивают для него шалаш
в стороне от себя и бросают его в нем, и помещают с ним некоторое
количество хлеба и воды, и не приближаются к нему и не говорят с
ним, но посещают его каждые три (?) дня, особенно если он
неимущий или невольник. Если же он выздоровеет и встанет, он
возвращается к ним, а если умрет, то они сжигают его. Если же он
был невольником, они оставляют его в его положении, так что его
съедают собаки и хищные птицы.

И если они поймают вора или
грабителя, то они ведут его к толстому дереву, привязывают ему на
шею крепкую веревку и подвешивают его на нем навсегда, пока он не
распадется на куски от ветров и дождей.

И (еще прежде) говорили, что они делают со своими главарями
при их смерти (такие) дела, из которых самое меньшее (это)
сожжение, так что мне очень хотелось присутствовать при этом,
пока (наконец) не дошло до меня (известие) о смерти одного
выдающегося мужа из их числа. И вот они положили его в его могиле
и покрыли ее крышей над ним на десять дней, пока не закончили
кройки его одежд и их сшивания. А это бывает так, что для бедного
человека из их числа делают маленький корабль, кладут его
(мертвого) в него и сжигают его (корабль), а для богатого
(поступают так): собирают его деньги и делят их на три трети, -
(одна) треть (остается) для его семьи, (одну) треть (употребляют
на то), чтобы для него на нее скроить одежды, и (одну) треть,
чтобы приготовить на нее набид, который они будут пить в день,
когда его девушка убьет сама себя и будет сожжена вместе со своим
господином; а они, всецело предаваясь набиду, пьют его ночью и
днем, (так что) иногда один из них (кто-либо из них) умирает,
держа чашу в своей руке.

И если умирает главарь, то говорит его семья его девушкам и
его отрокам: "Кто из вас умрет вместе с ним?" Говорит кто-либо из
них: "Я". И если он сказал это, то это уже обязательно, так что
ему уже нельзя обратиться вспять. И если бы он захотел этого, то
этого не допустили бы. И большинство из тех, кто поступает (так),
(это) девушки.

И вот, когда умер этот муж, о котором я упомянул
раньше, то сказали его девушкам: "Кто умрет вместе с ним?" И
сказала одна из них: "Я". Итак, поручили ее двум девушкам, чтобы
они оберегали ее и были бы с нею, где бы она ни ходила, до того
даже, что они иногда мыли ей ноги своими руками. И принялись они
(родственники) за его дело, - кройку одежды для него, за
приготовление того, что ему нужно. А девушка каждый день пила и
пела, веселясь, радуясь будущему. Когда же пришел день, в который
будет cожжен (он) и девушка, я прибыл к реке, на которой
(находился) его корабль, - и вот, (вижу, что) он уже вытащен (на
берег) и для него поставлены четыре подпорки из дерева
(материала) хаданга (белого тополя) и другого (дерева), и
поставлено также вокруг него (корабля) нечто вроде больших
помостов (амбаров?) из дерева.

Потом (корабль) был протащен
(дальше), пока не был помещен на эти деревянные сооружения. И они
начали уходить и приходить, и говорили речью, (которой) я не
понимаю. А он (мертвый) был далеко в своей могиле, (так как) они
(еще) не вынимали его. Потом они принесли скамью, и поместили ее
на корабле и покрыли ее стегаными матрацами, и парчой
византийской, и подушками из парчи византийской, и пришла женщина
старуха, которую называют ангел смерти, и разостлала на скамье
постилки, о которых мы упомянули. И она руководит обшиванием его
и приготовлением его, и она убивает девушек. И я увидел, что она
ведьма (?) большая (и толстая), мрачная (суровая).

Когда же они
прибыли к его могиле, они удалили в сторону землю с дерева (с
деревянной покрышки) и удалили в сторону (это) дерево и извлекли
его (мертвого) в изаре, в котором он умер, и вот, я увидел, что
он уже почернел от холода (этой) страны. А они еще прежде
поместили с ним в его могиле набид и (некий) плод и тунбур.
Итак, они вынули все это, и вот он не завонял и не изменилось у
него ничего, кроме его цвета.

Итак, они надели на него шаровары и
гетры, и сапоги, и куртку, и хафтан парчевый с пуговицами из
золота, и надели ему на голову шапку (калансуву) из парчи,
соболевую. И они понесли его, пока не внесли его в ту палатку
(кабину), которая (имеется) на корабле, и посадили его на матрац,
и подперли его подушками и принесли набид, и плод, и благовонное
растение и положили его вместе с ним. И принесли хлеба, и мяса, и
луку, и бросили его перед ним, и принесли собаку, и разрезали ее
на две части, и бросили в корабле. Потом принесли все его оружие
и положили его рядом с ним (букв. к его боку). Потом взяли двух
лошадей и гоняли их обеих, пока они обе не вспотели. Потом (они)
разрезали их обеих мечом и бросили их мясо в корабле, потом
привели двух коров (быков) и разрезали их обеих также и бросили
их обеих в нем (корабле). Потом доставили петуха и курицу, и
убили их, и бросили их обоих в нем (корабле).

А девушка, которая хотела быть убитой, уходя и приходя
входит в одну за другой из юрт, причем с ней соединяется хозяин
(данной) юрты и говорит ей: "Скажи своему господину: «право же, я
сделала это из любви к тебе»". Когда же пришло время после
полудня, в пятницу, привели девушку к чему-то, что они (уже
раньше) сделали наподобие обвязки (больших) ворот, и она
поставила обе свои ноги на руки (ладони) мужей, и она поднялась
над этой обвязкой (обозревая окрестность) и говорила (нечто) на
своем языке, после чего ее спустили, потом подняли ее во второй
(раз), причем она совершила то же (действие), что и в первый раз,
потом ее опустили и подняли в третий раз, причем она совершила то
же, что сделала (те) два раза. Потом подали ей курицу, она же
отрезала ее голову и забросила ее (голову). Они взяли (эту)
курицу и бросили ее в корабле.

Я же спросил у переводчика о том,
что она сделала, а он сказал: "Она сказала в первый раз, когда ее
подняли, - вот я вижу моего отца и мою мать, - и сказала во
второй (раз), - вот все мои умершие родственники сидящие, - и
сказала в третий (раз), - вот я вижу моего господина сидящим в
саду, а сад красив, зелен, и с ним мужи и отроки, и вот он зовет
меня, так ведите же к нему".

И они прошли с ней в направлении к
кораблю. И вот она сняла два браслета, бывших на ней, и дала их
оба той женщине, которая называется ангел смерти, а она та,
которая убивает ее. И она (девушка) сняла два ножных кольца,
бывших на ней, и дала их оба тем двум девушкам, которые обе
(перед этим) служили ей, а они обе дочери женщины, известной под
именем ангела смерти. Потом ее подняли на корабль, но (еще) не
ввели ее в палатку (кабину), и пришли мужи, (неся) с собой щиты и
деревяшки, и подали ей кубком набид, и вот она пела над ним и
выпила его.

Переводчик же сказал мне, что она прощается этим со
своими подругами. Потом дан был ей другой кубок, и она взяла его
и затянула песню, причем старуха побуждала ее к питью его и чтобы
войти в палатку (кабину), в которой (находится) ее господин. И
вот я увидел, что она уже заколебалась и хотела войти в палатку
(кабину), но всунула свою голову между ней и кораблем, старуха же
схватила ее голову и всунула ее (голову) в палатку (кабину) и
вошла вместе с ней (девушкой), а мужи начали ударять деревяшками
по щитам, чтобы не был слышен звук ее крика, причем взволновались
бы другие девушки, и перестали бы искать смерти вместе со своими
господами.

Потом вошли в палатку шесть мужей и совокупились все с
девушкой. Потом положили ее на бок рядом с ее господином и двое
схватили обе ее ноги, двое обе ее руки, и наложила старуха,
называемая ангелом смерти, ей вокруг шеи веревку, расходящуюся в
противоположные стороны, и дала ее двум (мужам), чтобы они оба
тянули ее, и она подошла, держа (в руке) кинжал с широким
лезвием, и вот, начала втыкать его между ее ребрами и вынимать
его, в то время, как оба мужа душили ее веревкой, пока она не
умерла.

Потом подошел ближайший родственник (этого) мертвеца,
взял деревяшку и зажег ее у огня, потом пошел задом, затылком к
кораблю, а лицом своим (...), зажженная деревяшка в одной его
руке, а другая его рука (лежала) на заднем проходе, (он) будучи
голым, пока не зажег сложенного дерева (деревяшек), бывшего под
кораблем. Потом подошли люди с деревяшками (кусками дерева для
подпалки) и дровами, и с каждым (из них) деревяшка (лучина?),
конец которой он перед тем воспламенил, чтобы бросить ее в эти
куски дерева (подпал). И принимается огонь за дрова, потом за
корабль, потом за палатку, и (за) мужа, и (за) девушку, и (за)
все, что в ней (находилось), подул большой, ужасающий ветер, и
усилилось пламя огня, и разгорелось неукротимое воспламенение его
(огня).

И был рядом со мной некий муж из русов, и вот, я услышал,
что он разговаривает с переводчиком, бывшим со мною. Я же спросил
его, о чем он говорил ему, и он сказал: "Право же он говорит:
«Вы, о арабы, глупы»,... Это (?)92; он сказал: «Воистину, вы
берете самого любимого для вас человека и из вас самого
уважаемого вами и бросаете его в прах (землю) и съедают его прах
и гнус и черви, а мы сжигаем его во мгновение ока, так что он
входит в рай немедленно и тотчас»". Тогда я спросил об этом, а он
сказал: "По любви господина его к нему (вот) уже послал он ветер,
так что он унесет его за час".

И вот, действительно, не прошло и
часа, как превратился корабль, и дрова, и девушка, и господин в
золу, потом в (мельчайший) пепел. Потом они построили на месте
этого корабля, который они вытащили из реки, нечто подобное
круглому холму и водрузили в середине его большую деревяшку
хаданга (белого тополя), написали на ней имя (этого) мужа и имя
царя русов и удалились.

Он (Ибн-Фадлан) сказал: к порядкам (обычаям) царя русов
(относится) то, что вместе с ним в его замке (дворце) находятся
четыреста мужей из (числа) богатырей, его сподвижников, и
(находящиеся) у него надежные люди из их (числа) умирают при его
смерти и бывают убиты (сражаясь) за него.

И с каждым из них
девушка, которая служит ему, и моет ему голову, и приготовляет
ему то, что он ест и пьет, и другая девушка, (которую) он
употребляет как наложницу. И эти четыреста (мужей) сидят под его
ложем (престолом). А ложе его огромно и инкрустировано
драгоценными самоцветами. И с ним сидят на этом ложе сорок
девушек для его постели. Иногда он употребляет, как наложницу,
одну из них в присутствии своих сподвижников, о которых мы (выше)
упомянули.

И он не спускается со своего ложа, так что если он
захочет удовлетворить потребность, то он удовлетворяет ее в таз,
а если он захочет поехать верхом, то лошадь его подводится к
ложу, так что он садится на нее верхом с него (ложа). А если он
захочет сойти (с лошади), то подводится его лошадь (к ложу)
настолько, чтобы он сошел со своей лошади. У него есть
заместитель, который управляет войсками и нападает на врагов и
замещает его у его подданных.

Он (Ибн-фадлан) сказал: итак, мы отправились из страны этих (людей) и переправились через реку Джарамсан, потом через реку Уран, потом через реку Урам, потом через реку Ба(б)а(н)адж, потом через реку Вати, потом через реку Банасна, потом через реку Джавашин. Расстояние от (одной) реки до (другой) реки, о которых мы упомянули, - два дня, или три или четыре, менее этого или более.

(Из Якута) : "Булгар - город кипчаков, удаленный на севере, (город) с сильным холодом, (так что) снег почти не сходит с его земли летом и зимой, и жители его редко видят сухую землю. Постройки их только из дерева, а именно, они насаживают бревно поверх бревна и сколачивают их шипами тоже из дерева, очень крепкими. Фрукты и хлеба в их земле не растут хорошо. Между Итилем, городом хазар, и Булгаром дорогой по степи около месяца, а подымаются к нему по реке Итиль около двух месяцев, а при спуске (по реке) около двадцати дней. А от Булгара до ближайшей границы Византии около десяти переездов, и от него же до Куйабы, города русов, двадцать дней, а от Булгара до Башджирд двадцать пять переездов. Царь и население Булгара уже приняли ислам в дни (правления) аль-Муктадира-би-ллаха и отправили в Багдад посла, уведомляя аль-Муктадира об этом и прося его и присылке кого-либо, кто научил бы их молитвам и законам (шариата). Однако, я (еще) не узнал причины принятия ими ислама. (Из Якута)

Когда же мы были от царя кипчаков, к которому мы направлялись, на расстоянии дня и ночи пути, то он послал для нашей встречи четырех царей, находящихся под его властью (букв. под его рукой), своих сотоварищей и своих детей, и они встретили нас (неся) с собой хлеб, мясо и просо, и отправились вместе с нами. Когда же мы были от него на (расстоянии) двух фарсахов, он встретил нас сам, и, когда он увидел нас, он спешился и пал ниц, поклоняясь с благодарением Аллаху великому, могучему. В рукаве у него были дирхемы, и он рассыпал их на нас. Он водрузил для нас купола и поселился в них. Наше прибытие к нему было в воскресенье, когда прошло двенадцать ночей (месяца) мухаррама триста десятого года (12 May 922 - Translator"s Note) , и было расстояние от аль-Джурджании до его страны семьдесят дней. Итак, мы оставались воскресенье, понедельник, вторник и среду в палатках, которые были разбиты для нас, пока он не собрал царей, предводителей и жителей своей страны, чтобы услышать чтение письма. Когда же наступил четверг и они собрались, мы развернули два знамени, которые были с нами, оседлали лошадь седлом, доставленным к нам, одели его (царя) в черное и надели на него тюрбан. Тогда я вынул письмо халифа и сказал ему: "Не подобает, чтобы мы сидели, когда читается это письмо". И он встал на ноги, - он сам и (также) присутствовавшие знатные лица из жителей его государства, а он человек очень толстый и пузатый. Тогда я начал, прочитал начало письма и, когда я дошел до того места: "Я призываю мир на тебя и воистину я прославлю тебе Аллаха, кроме которого нет иного бога", - я сказал: "Ответь пожеланием мира повелителю правоверных". И он ответил и ответили все вместе. Переводчик непрерывно переводил для нас (т.е. наше чтение) слово в слово. Когда же мы кончили, то они провозгласили "велик Аллах!" таким возгласом, от которого затряслась земля. Потом я прочитал письмо везиря Хамида ибн-аль-"Аббаса, в то время как он (царь) стоял. Потом я приказал ему сесть и во время чтения письма Надира аль-Хурами он сидел. Когда же я окончил, его спутники рассыпали на него (царя) многочисленные дирхемы. Потом я вынул подарки, (состоявшие) из благовоний, одежд, жемчуга для его жены, и я непрерывно возлагал на него и на нее одну вещь за другой, пока мы не покончили с этим. Потом я облек его жену в (почетный) халат в присутствии людей, в то время как она сидела рядом с ним, - таков их закон и обычай. Когда же я облек ее в халат, то женщины рассыпали на нее дирхемы, и мы удалились.

Когда же прошло некоторое время, он прислал за нами и мы вошли к нему, когда он был в своей палатке. Цари были с правой стороны, нам он приказал сесть с левой его стороны, в то время, как дети его сидели перед ним, а он один на троне, покрытом византийской парчей. Он велел подать стол. Его подали, и на нем было только жареное мясо. И вот начал он, - взял нож и отрезал кусочек и съел его, и второй, и третий, потом вырезал кусок и вручил его послу Сусану, и когда он его получил, то ему был принесен маленький стол и поставлен перед ним. И таково правило, что никто не протягивает своей руки к еде, пока не вручит ему царь кусочек. И как только он его получит, то уже принесен ему стол. Потом он вручил (мясо) мне и принесен был мне стол, потом вручил четвертому царю, и ему принесли стол, потом вручил своим детям, и им принесли столы, и мы ели каждый со своего стола, не будучи сотоварищем по столу с кем-либо другим, и кроме него никто не брал с его стола ничего, а когда он кончал с едой, то каждый из них то, что останется на нашем столе, уносил в свое жилище. Когда мы поели, он (царь) велел подать напиток из меда, который они называют ас-суджув, (который он употребляет) днем и ночью, и выпил кубок, потом встал во весь рост и сказал: "Это мое веселие о моем господине, повелителе правоверных, да продлит Аллах его дни". И так как он встал, то встали и четыре царя и дети его, и мы встали также когда он делал это три раза. Потом мы удалились от него.

До моего прибытия на его минбаре уже провозглашали за него хутбу: "О, Аллах! Храни царя Балтавара, царя Булгара". И сказал ему я: "Во истину, царь, это Аллах, и на минбаре этим именем не называется никто, кроме него, великого и могучего. И вот господин твой, повелитель правоверных, удовлетворился для самого себя тем, чтобы о нем на его минбарах на востоке и западе провозглашали: "О, Аллах! сохрани раба твоего и наместника (халифа) твоего Джа"фара имама аль-Муктадира-би-ллаха, повелителя правоверных", и таким же образом (делали) бывшие перед ним его отцы (предки) халифы. И сказал пророк, да благословит его Аллах и да спасет: "Не восхваляйте меня без меры, как восхваляют христиане Иисуса сына Марии, ведь право же я раб Аллаха и посланник его". Он же сказал мне: "Как же подобает, чтобы провозглашали за меня хутбу?" Я сказал: "Твоим именем и именем твоего отца". Он сказал: "Но ведь отец мой был неверным, и я не хочу упоминать его имени на минбаре, и я также (был неверным), и я не хочу, чтобы произносилось мое имя, каким оно было, когда меня называли как неверного. Но, однако, как имя моего господина, повелителя правоверных?" Я сказал: "Джа"фар". Он сказал: "Подобает ли, чтобы я назывался его именем?" Я сказал: "Да". Он сказал: "(Итак), я уже дал себе имя Джа"фар, а имя отцу своему "Абдаллах, так что дай распоряжение об этом хатибу". Я сделал (это), и он (хатиб) стал провозглашать за него (царя) хутбу: "О, Аллах! сохрани раба твоего Джа"фара ибн-"Абдаллаха, повелителя (эмира) Булгара, клиента повелителя правоверных".

Когда прошло три дня по прочтении письма (халифа) и вручении подарков, он прислал ко мне. До него дошли сведения о четырех тысячах динаров и какова была хитрость христианина для их задержки. О них (динарах) было сообщение в письме. Итак, когда я вошел к нему, он приказал мне сесть, и я сел, а он бросил мне письмо повелителя правоверных и сказал: "Кто принес это письмо?" Я сказал: "Я". Потом он бросил мне письмо везиря и сказал: "А это тоже?" Я сказал: "Я". Он сказал: "А деньги, упомянутые в них обоих, что с ними сделано?" Я сказал: "Трудно было их собрать, время было стеснено, мы боялись упустить (возможность) для приезда (сюда), так что мы оставили (их), чтобы они следовали за нами". Тогда он сказал: "Действительно, приехали вы все вместе, и то, что на вас истратил мой господин, он истратил для доставки этих денег, чтобы я построил на них крепость, которая бы защитила меня от иудеев, которые поработили меня, что же касается подарка, то мой отрок мог бы его доставить хорошо". Я сказал: "Это верно, но только право же и мы постарались". Тогда он сказал переводчику: "Скажи ему, - я не знаю тех людей, а действительно знаю тебя одного, и это потому, что эти люди не арабы, и если бы знал устад, да поможет ему Аллах, что они доставят то, что ты доставляешь, он не послал бы тебя, чтобы ты сохранил (это) для меня и (чтобы) прочитал письмо мне и выслушал мой ответ. Я не потребую ни одного дирхема ни у кого, кроме тебя, так что отдавай деньги и это самое лучшее для тебя". Итак, я ушел от лица его перепуганным, удрученным. А у человека (этого) был (такой) вид и величавость, был он толстый и широкий, так что как будто он говорил из (большого) кувшина. Итак, я вышел от него, и собрал своих спутников и сообщил им, что произошло между ним и мною. И (я) сказал им: "Я вас от этого предостерегал".

Ему муеззин, призывая к молитве, провозглашал икаму дважды. А я сказал ему (царю): "Право же господин твой, повелитель правоверных, в своем доме провозглашает икаму один раз". Тогда он сказал муедзину: "Прими то, что он говорит тебе, и не противоречь ему". Таким образом муеззин совершал молитву соответственно с этим указанием несколько дней, в то время, как он (царь) спрашивал меня о деньгах и препирался со мной о них, а я приводил его в отчаяние относительно этого и защищался доказательствами этого. Когда же он был приведен в отчаяние относительно этого, то дал распоряжение муеззину, чтобы он провозглашал икаму дважды, и он (муеззин) это сделал. А он (царь) хотел этим путем привести его к диспуту со мной. Итак, когда я услышал, как он удваивал икаму, я запретил ему и закричал на него. Царь узнал об этом, велел притти мне и велел притти моим спутникам. Когда же мы собрались, он сказал переводчику: "Скажи ему, - то есть мне, - что ты скажешь о двух муеззинах, из которых один провозгласил (икаму) один раз, а другой дважды, потом каждый из них обоих молился с народом, - допустима ли (законна ли) молитва или же нет?" Я сказал: "Молитва допустима". Он сказал: "С разногласием ли (муджтехидов) по этому вопросу или по (их) общему мнению (биль-иджма)?" Я сказал: "По общему мнению". Он сказал: "Скажи ему: а что ты скажешь о человеке, который вручил людям деньги, (предназначенные) для людей неимущих, осажденных, порабощенных, а те обманули его?" Я сказал: "Это недопустимо и это люди скверные". Он сказал: "С разногласием или по общему мнению?" Я сказал: "По общему мнению". Тогда он сказал переводчику: "Скажи ему: ты знаешь, что если бы халиф - да продлит Аллах его days! - послал ко мне войско, то одолел ли бы он меня?" Я сказал: "Нет". Он сказал: "А эмир Хорасана?" Я сказал: "Нет". Он сказал: "Это не вследствие ли отдаленности расстояния и многочисленности между нами племен неверных?" Я сказал: "Да". Он сказал: "Скажи ему: итак, клянусь Аллахом, действительно я нахожусь в своем отдаленном местопребывании, в котором ты меня видишь, но действительно я боюсь своего господина, повелителя правоверных, и именно я боюсь, что до него дойдет обо мне что-нибудь такое, что он сочтет отвратительным, так что он проклянет меня и я погибну в своем (отдаленном) месте, в то время как он будет оставаться в своем государстве и между мною и им будут простираться далекие страны. В то время как вы постоянно ели его хлеб и носили его одежды и видели его, вы обманули его относительно размера посылки, с которой он отправил вас ко мне, к народу неимущих (людей), обманули мусульман, (но) я не принимаю от вас (помощи) в деле своей веры, пока не придет ко мне такой (человек), кто будет правдив со мной в том, что он говорит. И если придет ко мне человек такого рода, то я приму от него". Так он зажал нам рот, мы не сказали ничего в ответ и удалились от него.

Он (Ибн-фадлан) сказал: после этого разговора он (царь) предпочитал меня, приблизил меня, удалил моих спутников и назвал меня Абу-Бекр ас-Садук.

Я видел в его стране столько удивительных вещей, что я их не перечту из-за их множества, как, например, то, что в первую (же) ночь, которую мы переночевали в его стране, я увидел перед заходом солнца, в обычный час, как небесный горизонт сильно покраснел, и услышал в атмосфере сильный шум и ворчанье громкое. Тогда я поднял свою голову и вот, там облако подобное огню, недалеко от меня, и вот это ворчанье и шумы от него, и вот, подобия людей и лошадей в нем, и вот, в отдаленных фигурах, которые похожи на людей, копья и мечи в нем, которые то казались мне совершенно ясными, то лишь кажущимися. И вот, другой кусок, подобный этим (фигурам), в котором также я увидел мужей, лошадей и оружие, и начал этот кусок нападать на тот кусок, как нападет эскадрон на другой эскадрон. Мы же испугались этого и начали просить и молить, а они (жители) смеются над нами и удивляются тому, что мы делаем. Он (Ибн-фадлан) сказал: и мы смотрели на отряд, нападающий на отряд, и оба они смешались вместе на некоторое время, потом оба разделились и таким образом это дело продолжалось некоторую часть ночи. Потом они скрылись. Мы спросили об этом царя и он сообщил, что его предки говорили, что эти (всадники) принадлежат к верующим и неверующим джиннам, и они сражаются каждый вечер, и что это не прекращается с тех пор, как они живут, каждую ночь.

Он (Ибн-фадлан) сказал: (однажды) вошел я и бывший у царя портной из жителей Багдада, попавший в эту область, в мою палатку, чтобы поговорить между собою. Итак, мы поговорили так долго, что человек не прочитает даже меньше половины одной седьмой (Корана). При этом мы ожидали ночного азана. Но после азана вышли из палатки, а рассвет уже начался. Тогда я сказал муеззину: "Какой азан ты провозгласил?" Он сказал: "Азан рассвета". Я сказал: "А ночной (азан) последний?" Он сказал: "Мы читаем его молитву вместе с молитвой при заходе солнца". Я сказал: "А ночь?" Он сказал: "Как видишь. Были еще более короткие, чем эта, но только она уже стала прибавляться в длине". Он сообщил, что он вот уже месяц как не спит, боясь, чтобы не пропустить утренней молитвы, и это потому, что человек ставит котелок на огонь во время захода солнца, потом он читает утреннюю молитву и для него (котелка) не приходит время закипеть.

Он (Ибн-фадлан) сказал: я видел, что день у них очень длинный, именно в продолжение некоторой части года он длинен, а ночь коротка, потом ночь длинна, а день короток. Итак, когда наступила вторая ночь, я сел вне палатки и наблюдал небо и увидел на нем только небольшое количество звезд, - думаю, что около пятнадцати звезд; это вследствие малой темноты, так что в ней (ночи) человек узнает человека с большего (расстояния), чем расстояние выстрела стрелы. Он (Ибн-фадлан) сказал: я видел, что месяц не достигает середины неба, но является на его краях на короткое время, потом является рассвет и месяц скрывается.

Царь рассказал мне, что за его страной на расстоянии трех месяцев пути есть люди (народ), которых называют Вису. Ночь у них меньше часа. Он сказал: Я видел, что в этой стране во время восхода солнца окрашивается красным все, что в ней есть, - земля и горы и все, на что ни посмотрит человек, и восходит солнце, подобно облаку по величине, и такая краснота продолжается пока (солнце) не достигнет меридиана. Жители этого поселения сообщили мне, что действительно, когда бывает зима, то ночь делается по длине такой же как (летний) день, а день делается таким коротким, как ночь, так что, если один из наших людей действительно выйдет к месту, называемому Атиль, - а между нами и им расстояние пути менее фарсаха, - во время появления утренней зари, то он достигнет его только ко времени полного наступления ночи, когда появляются все звезды, так что они покрывают (все) небо. И мы не покидаем города, пока ночь длинна, а день короток.

Я видел, что они считают очень благодетельным для себя вой собак и радуются ему и предсказывают год изобилия, благословения и благополучия. Я видел, что змей у них такое множество, что вот на ветке дерева право же накрутился десяток из них и более. Они не убивают их, и они (змеи) им не вредят, так что, право же, как-то я увидел в одном месте длинное дерево, длина которого была более ста локтей. Оно уже упало, и вот я вижу, что ствол его огромный чрезвычайно. Я остановился, глядя на него, и тогда оно задвигалось, и меня испугало это. Я посмотрел на него внимательно и вот, (вижу) на нем змея подобная ему по толщине и длине. Когда же она увидела меня, она спустилась с него (дерева) и скрылась между деревьями. Я же возвратился испуганный. Итак, я рассказал (об этом) царю и тем, кто был у него на приеме. Они же не придали этому значения, а он (царь) сказал: "Не беспокойся, так как она не сделает тебе вреда".

(Однажды) мы остановились вместе с царем на одной остановке. И вошел я и мои спутники, - Такин, Сусан и Барис, - и с нами человек из свиты (спутников) царя в (некое место) между деревьями, и вот, он показал нам кустик, маленький, зеленый, такой тонкий, как веретено, но с более длинным краем. Он несет наверху развилки по одному листу, широкому, разостланному по земле, на которой как бы расстелены растения, а среди них (листьев) ягоды. Кто их ест, не сомневается, что это фрукт граната. Итак, мы поели их и убедились, что он (доставляет) большое удовольствие, так что мы не переставали искать их и есть их.

Я видел у них яблоки очень зеленого цвета и с еще большей кислотой, похожей на винный уксус, которые едят девушки и жиреют от них. Я не видел в их стране чего-либо в большем количестве, чем деревьев орешника. Действительно, я видел из них леса (такие), что каждый лес имел сорок фарсахов (в длину) при подобной же (ширине).

Я видел у них дерево, не знаю что это такое, чрезвычайно высокое; его ствол лишен листьев, а вершины его как вершины пальмы, и у него ветви. И он (Ибн-фадлан) сказал: однако они (ветви) соединяются, проходя к известному для них (жителей) месту его ствола. Они же (жители) пробуравливают его и ставят под ним сосуд, в который течет из этого отверстия жидкость (вода) более приятная, чем мед. Если человек много выпьет ее, то она его опьянит, как опьяняет вино, и более того.

Их пища (это) просо и мясо лошади, но и пшеница и ячмень (у них) в большом количестве, и каждый кто что-либо посеял, берет это для себя, и у царя нет на это (эти посевы) никакого права, за исключением того, что они платят ему в каждом году от каждого дома шкуру соболя. Если же он прикажет дружине (совершить) набег на какую-либо из стран, и она (дружина) награбит, то он имеет вместе с ними (дружинниками) долю. Каждому, кто устраивает для себя свадьбу или созывает званый пир, необходимо сделать подношение (продуктов) царю в зависимости; от размеров пиршества, а потом (уж) он вынесет (для гостей) медовый набид и пшеницу скверную, потому что земля у них черная вонючая, а у них нет мест (помещений), в который бы они складывали свою пищу, так что они вырывают в земле колодцы и складывают пищу в них. Таким образом проходит только немного дней, как она портится (изменяется) и воспринимает запах, и ею нельзя пользоваться.

И у них нет ни (оливкового) масла, ни масла сезама, ни жира совершенно, и действительно они употребляют вместо этих жиров рыбий жир, и все, что они с ним (этим жиром) употребляют, бывает сильно пахнущим. Они делают из ячменя мучной напиток, который пьют маленькими глотками девушки и отроки, а иногда варят ячмень с мясом, причем господа съедают мясо и кормят девушек ячменем. Но только когда бывает раннее утро, то она ест (часть) мяса.

Все они носят шапки. Итак, когда царь едет верхом, то он едет один, без отрока, и с ним нет никого, и когда он проезжает по базару, то никто не остается сидящим, но снимает с головы свою шапку и кладет ее себе подмышку, когда же он проедет мимо них, то они опять кладут свои шапки себе на головы. И точно так же все, кто входит к царю, мал и велик, включительно до его детей и братьев, как только окажутся перед ним, тотчас снимают свои шапки и кладут их себе подмышку. Потом они делают в его сторону знак головою и присаживаются, потом они стоят, пока он не прикажет им сесть, и каждый, кто сидит перед ним, право же сидит стоя на коленях, и не вынимает своей шапки и не показывает ее, пока не выйдет от него (царя), и тогда он надевает ее. Все они (живут) в юртах, с той только разницей, что юрта царя очень большая, вмещающая тысячу душ, устланная в большей части армянскими коврами. У него (царя) в середине ее (стоит) трон, покрытый византийской парчей. Из их обычаев (правил) один таков, что если у сына (какого-либо) человека (мужа) родится ребенок, то его забирает (к себе) его дед, прежде его отца, и он (дед) говорит: я имею на него большее, чем его отец, право в его доле, пока он не сделается (взрослым) мужем; если из них умрет человек (муж), то ему наследует его брат прежде его сына. Итак, я наставил царя, что это не дозволено, и наставил его, каковы (правильные) права наследования, пока он их не уразумел.

Я видел очень много гроз в их стране, и если гроза ударит на дом, то они не приближаются к нему и оставляют его таким, каким он есть, и все что в нем (находится), - человека и имущество и все прочее, пока не уничтожит его время, - и они говорят: это дом, на жителях которого лежит гнев.

И если (один) человек (муж) из их среды убьет (другого) человека (мужа) намеренно, они казнят его за него (за убитого), а если убьют его нечаянно, то делают для него сундук из дерева (материала) хаданга (белого тополя), кладут его внутрь его, заколачивают его (гвоздями) над ним, и кладут вместе с ним три лепешки и кружку с водой. Они ставят для него три куска дерева наподобие дышел (от плуга), подвешивают его между ними, и говорят: "Мы подвешиваем его между небом и землей, (где) его постигнет (действие) дождя и солнца", - может быть, Аллах смилостивится над ним". И он остается подвешенным, пока не износит его время и не развеют его ветры.

И если они увидят человека, обладающего подвижностью и знанием вещей, они говорят: "Вот этот имеет право, чтобы он служил нашему господину". Итак, они берут его, кладут ему на шею веревку и вешают его на дереве, пока он не кончится. И действительно, рассказал мне переводчик царя, что некий синдиец остановился в этой стране и оставался у царя продолжительное время, служа ему. И был он ловок, понятлив. И вот, одна компания из них (жителей) захотела отправиться по их проездам. И вот, этот синдиец попросил разрешения царя отправиться вместе с ними. Он же (царь) запретил ему это. А он (синдиец) настаивал (в этом) перед ним, пока он не разрешил ему. Итак, он отправился вместе с ними в корабле. И вот, они увидели, что он подвижен, сметлив. Итак, они согласились между собою и сказали: "Этот (человек) превосходен для служения нашему господину, так отправимся же с ним к нему". Они следовали на своем пути мимо леса, и вот они ввели его (синдийца) в него (в лес), наложили на его шею веревку, привязали его на вершине высокого дерева, оставили его, и прошли (дальше).

И если они едут в дороге, и один из них захочет помочиться и помочится, имея на себе оружие, то они ограбляют его, берут его одежду и все, что есть с ним, и это у них такой обычай (правило). А кто сложит с себя оружие и положит его в сторону, и (тогда) мочится, то они не препятствуют ему.

Мужчины и женщины спускаются в реку и моются вместе голые, не закрываются один от другого и не совершают прелюбодеяния каким бы то ни было образом и (для этого) нет никакой возможности. А кто из них совершил прелюбодеяние, кто бы он ни был, для него заколачивают четыре лемеха, привязывают к ним обе его руки и обе его ноги и рассекают (его) топором от его затылка до его обоих бедер. И таким же образом они поступают с женщиной тоже. Потом подвешивается каждый кусок его и ее на дерево. Я не переставал прилагать старания, чтобы женщины закрывались от мужчин, но это мне не удалось исправить. И они убивают вора так же, как убивают прелюбодея.

В их лесах много меду в жилищах пчел, которые они (жители) знают и отправляются для сбора этого, а иногда нападают на них (жителей) люди из числа их врагов, так они убивают их. У них много купцов, которые отправляются в землю турок, причем привозят овец, и в страну, называемую Вису, причем привозят соболей и черных лисиц.

Мы видели у них домочадцев одного "дома" в количестве пяти тысяч душ женщин и мужчин, уже всех принявших ислам, которые известны под именем аль-Баранджар. Для них построили мечеть из дерева, чтобы они молились в ней. Они не умеют читать, так что толпа делает (повторяя) то, как (каким образом) молятся (другие). Действительно, как-то под моим руководством принял ислам один человек (муж) по имени Талут. Итак, я назвал его ""Абдаллахом", он же сказал: "Я хочу, чтобы ты назвал меня своим (собственным) именем Мухаммад", и я это сделал. И приняли ислам его жена и его мать и его дети и всех их стали называть Мухаммадом. Я научил его (произнесению): "Хвала Аллаху" и "Скажи: он Аллах един", и радость его от этих двух сур была больше, чем его радость, если бы он сделался царем кипчаков. Когда мы прибыли к царю, мы нашли его остановившимся на так называемой Халджа, а это три озера, из которых два больших, а одно маленькое. Но только среди всех них (озер) нет ни одного, дно которого было бы достижимо. Между этим местом и между их огромной рекой, текущей в страну Хазар, называемой рекой Атиль, (расстояние) около фарсаха. И на этой реке (находится) место рынка, который бывает во всякое время, и на нем продается много полезного товара.

Такин (еще прежде) рассказывал мне, что в стране царя есть (один) человек (муж) чрезвычайно огромного телосложения. Итак, когда я прибыл в эту страну, я спросил у царя о нем. Он же сказал: "Да, он был раньше в нашей стране и умер. Он не был из жителей этой страны и также (вообще) не из числа людей. История же его такова, что несколько купцов вышли к реке Атиль, как они (обыкновенно) выходят. А эта река поднялась, и вода ее выступила из берегов. Я не успел опомниться в этот же день, как уже прибыла ко мне толпа купцов, которые сказали: "О царь, следовал по воде (какой-то) человек (муж) (такой, что) если он из народа близкого от нас, то мы не можем оставаться (жить) в этих поселениях, и (не остается) ничего другого как переселиться". Итак, я поехал верхом вместе с ними, пока не прибыл к реке, и вот, я около этого человека, и вот (я вижу), что в нем, (меряя) моим локтем, двенадцать локтей, и вот у него голова (по величине) самый большой котел, какой только бывает, и нос больше четверти, а оба глаза огромны, а пальцы каждый больше четверти. Испугал меня его вид и овладел мною такой же страх, что и теми людьми. И начали мы говорить с ним, а (он) не говорил нам (ничего), но только смотрел на нас. Я перевез его в свое местопребывание и написал к людям Вису, - а они от нас на (расстоянии) трех месяцев, - спрашивая их о нем. Они же написали ко мне, извещая меня, что этот человек (муж) из (числа) Яджудж и Маджудж, а они от нас на (расстоянии) трех месяцев, между нами и ими помещается море, на берегу которого действительно они (находятся), и они, подобно скотам, совокупляются друг с другом. Аллах могучий и великий выводит для них каждый день рыбу из моря, и вот, приходит каждый из них и с ним (имеется) нож, и отрезает себе от нее столько, сколько достаточно ему и достаточно для его семьи. Если же он возьмет сверх того (количества), которое их удовлетворяет, то заболит живот у него, и также у его семьи заболят животы, а иногда он умирает и умирают они все. Когда же они возьмут от нее (рыбы) то, что им нужно, она поворачивается и уходит в море. Итак, они каждый день этим живут. А между нами и ими море, (которое находится у них) с одной стороны, а горы, окружающие их, с других сторон, и преграда (стена) также поместилась между ними и воротами (ед. ч.), из которых они обычно выходили. А когда Аллах могучий и великий захочет вывести их в обитаемые земли, то он произведет для них раскрытие преграды и высыхание моря, и прекратится для них рыба".

Он (Ибн-фадлан) сказал: тогда я спросил его (царя) об этом человеке (муже), и он сказал: "Жил (он) у меня некоторое время. Итак, бывало, не взглянет на него мальчик без того, чтобы не умереть, и беременная (не взглянет) без того, чтобы не выбросить своего плода. И бывало, если он овладеет человеком, то сжимает его обеими своими руками, пока не убьет его. Когда же я увидел это, я повесил его на высокое дерево, пока он не умер. Если ты хочешь посмотреть на его кости и его голову, то я отправлюсь с тобою, чтобы ты посмотрел на них". Я же сказал: "Клянусь Аллахом, я очень хочу этого". Итак, он поехал со мной верхом к большому лесу, в котором были огромные деревья. И вот уже разложился на дереве........ а голова его под ним (деревом), и я увидел, что голова его (человека) подобна большой кадке, ребра его подобны самым большим сухим плодовым веткам пальм и таковы же кости его голеней и обеих его локтевых костей. Я же изумился ему и удалился.

Он (Ибн-фадлан) сказал: и переехал царь от воды, по имени Халджа к реке, называемой Джавашир, и оставался около нее два месяца. Потом он захотел (снова) переехать и послал к людям, называемым Саван, приказание ехать вместе с ним. Они же отказали ему, и они разделились на две группы: одна группа с некиим родом, над которым как будто был царем (человек) по имени Вираг (?). Царь же (Булгара) послал к ним и сказал: "Воистину Аллах могучий и великий уже облагодетельствовал меня, давши мне ислам и верховную власть повелителя правоверных, так что я раб его, и это дело (?) возложил.... кто (?) будет мне противоречить, то я встречу его с мечом". Другая группа была с царем из некоего племени, которого называли царь Аскал. Он (Аскал) был в повиновении у него (царя Булгара), но только он (Аскал) еще не принял ислама. Итак, когда он (царь Булгара) послал к ним это послание, то они побоялись его намерения и поехали все в целом вместе с ним (царем Аскалом) к реке Джавашир. А это река с небольшой шириной, ширина ее пять локтей, а вода ее (доходит) до пупа, и местами до ключицы, а в большей своей части она (глубиной) в рост человека. Вокруг нее деревья, и суть многие из этих деревьев хаданги (белые тополя) и другие, а недалеко от нее широкая степь, о которой передают, что в ней (есть) животное, меньшее чем верблюд по величине, но выше быка. Голова его, это голова барашка, а хвост его - хвост быка, тело его - тело мула, копыта его подобны копытам быка. У него посередине головы один рог толстый круглый; по мере того, как он возвышается (приближается к кончику) он становится все тоньше, пока не сделается подобным наконечнику копья. И из них (рогов) иной имеет в длину от пяти локтей до трех локтей в соответствии с большим или меньшим размером (животного). Оно питается (букв.: пасется на) листьями деревьев, имеющими превосходную зелень. Когда оно увидит всадника, то направляется к нему, и если под ним (всадником) был рысак, то он (рысак) ищет спасения от него в усиленном бегстве, а если оно его (всадника) догонит, то оно хватает его своим рогом со спины его лошади, потом подбрасывает его в воздухе и встречает его своим рогом, и не перестает (делать) таким образом, пока не убьет его. А лошади оно ничего не причиняет каким бы то ни было образом или способом. И они (жители) ищут его в степи и лесах пока не убьют его. Это (происходит) так, что (они) влезают на высокие деревья, между которыми оно (животное) находится. Для этого собираются несколько стрелков с отравленными стрелами, и когда оно оказывается между ними, то стреляют в него, пока не изранят его и не убьют его. И действительно, я видел у царя три больших миски, похожих на йеменские (раковины) "джаз", о которых (мисках) он мне сообщил, что они сделаны из основания рога этого животного.

И сообщают некоторые (кое-кто) из жителей (этой) страны, что это (животное) носорог.

Он (Ибн-фадлан) сказал: я не видел из них (ни одного) человека, который был бы красным (от болезни), однако большинство их заболевшие, и от этого (этой болезни) умирают. Большинство их имеет колику, и даже, право же, она есть у их грудных детей.

И когда умирает мусульманин у них, и (или) когда (умирает) какая-нибудь женщина-хорезмийка, то обмывают его обмыванием мусульман (т.е. по обряду мусульман), потом везут его на повозке, которая тащит (его) понемногу (вместе) со знаменем, пока не прибудут с ним к месту, в котором похоронят его. И когда он прибудет туда, они берут его с повозки и кладут его на землю, потом очерчивают вокруг него линию и откладывают его (в сторону), потом выкапывают внутри этой линии его могилу, делают для него боковую пещеру и погребают его.

И таким же образом они (жители) поступают со своими мертвыми. Женщины не плачут над мертвыми, но их (жителей) мужчины плачут над ними. (Они) приходят в день, в который он умер. Таким образом они останавливаются у дверей его палатки и шумят (кричат) самым гнусным плачем каким только могут плакать, и самым диким. Это - (люди) свободные. Когда же закончится их плач, приходят рабы, (неся) с собой сплетенные кожи, и непрерывно плачут и бьют свои бока и задние части своих тел этими соболями, пока на их телах не образуются (следы) битья бичом. Им (жителям) надлежит водружать на дверях его палатки знамя, они приносят его оружие и кладут вокруг его могилы и не прекращают плача два года. Когда же закончатся два года, они снимают знамя и отрезают (часть) от своих волос, и родственники мертвого созывают званый пир, посредством которого дается знать об окончании их печали, и если у него была жена, то она выходит замуж. Это (так происходит), если он был из (числа) главарей, что же касается простого народа, то они делают со своими мертвыми (только) кое-что из этого (обряда).

На царе кипчаков (лежит) дань, которую он платит царю хазар, от каждого дома в его государстве - шкуру соболя. И когда прибывает корабль из страны (города) хазар в страну (город) кипчаков, то царь выезжает верхом и пересчитывает то, что в нем (имеется), и берет из всего этого десятую часть. А когда прибывают русы или же другие из прочих племен, с рабами, то царь право же выбирает для себя из каждого десятка голов одну голову. Сын царя кипчаков (находится) заложником у царя хазар. Еще прежде до царя хазар дошла весть о красоте дочери царя кипчаков. Итак, он (царь хазар) послал сватать ее, а он (царь кипчаков) привел доводы против него и отказал ему. Тогда тот отправил (экспедицию) и взял ее силою, хотя он иудей, а она мусульманка. Итак, она умерла, (находясь) у него. Тогда он послал, требуя во второй раз. И вот, как только дошло это до царя кипчаков, то он поспешил, и женился на ней (второй дочери) ради царя Аскал, (человек) из числа находившихся под его (царя) властью, так как он (царь кипчаков) боялся, что он (царь хазар) отнимет ее у него силой, как он сделал с ее сестрой. И вот, действительно, царь кипчаков позвал (секретаря), чтобы написать султану (халифу) и попросить его, чтобы он построил для него крепость, так как он боялся царя хазар.

Он (Ибн-фадлан) сказал: однажды я спросил его и сказал ему: "Государство твое обширно и (денежные) средства твои изобильны и доход твой многочислен, так почему же ты просил султана, чтобы он построил крепость на свои неограниченные средства?" Тогда он сказал мне: "Я увидел, что (держава) ислама стоит впереди (других) и что их (денежные) средства берутся каждым, кто управляет ими, и вот, потому я и обратился с просьбой об этом. Если бы, действительно, я хотел построить крепость на свои средства, на серебро или золото, то нет для меня в этом трудности. И право же я только хотел получить благословение от денег повелителя правоверных, и просил его об этом".

Ахмед Ибн Фадлан

Фадлан Ахмед Ибн. Полное имя арабского путешественника - Ахмед ибн Фадлан ибн аль-Аббас ибн Рашид ибн Хаммад. О жизни этого человека известно очень мало. Достоверно известно, что он был старшим писцом-чиновником и находился под покровительством военачальника Мухаммеда ибн Сулеймана, завоевавшего Египет в 904-905 годах для Багдадского халифа. В составе посольства багдадского халифа путешествовал через Бухару и Хорезм в Волжскую Болгарию. По возвращении составил "Рисале" ("Записку") - один из важнейших источников по средневекой истории Поволжья, Заволжья и Средней Азии.

В посольстве багдадского халифа в Волжско-Камскую Болгарию Ахмед ибн Фадлан принимал участие в качестве секретаря. Мусульманский хан возглавил тогда союз болгарских племен, живших в бассейне нижней Камы и Волги (примерно до реки Самары), и искал в арабах союзников против хазар. Помимо задачи упрочения ислама в этих областях, халиф рассчитывал получить от союза и большие торговые привилегии. На плечи секретаря ложилась вся черновая работа, ответственность за ведение дел и конечный исход предприятия. Ибн Фадлан должен был прочитать письмо халифа царю волжских булгар, преподнести ему подарки, наблюдать за факихами-юристами и муаллимами-учителями, которых халиф послал для обучения булгар законам ислама.

Посольство выехало из Багдада 21 июня 921 года. Путь его лежал через Рей, Нишапур в Бухару, оттуда назад к Амударье и вниз по реке до столицы Хорезма Кяс; далее последовали зимовка в Джурджании (Старом Ургенче) и, наконец, на север к берегам Волги, в царство булгар.

Перезимовав в Джурджании, посольство 4 марта 922 года двинулось далее на север. Это был решающий момент в путешествии. "Отроки", выехавшие с посольством из Багдада, а также законовед и вероучитель покинули посольство, "побоявшись въехать в эту страну" (страну огузов). С этого момента выполнение всех миссионерских задач посольства падает на одного Ибн Фадлана, он становится его фактическим руководителем.

Совершив переезд через Успорт, посольство около 20 марта прибыло в страну огузов (или "гуззов"), занимавших тогда приблизительно область Западного Казахстана. Среди знати наибольшее влияние имел Этрэк, начальник войска огузов. Ибн Фадлан поднес ему царские подарки. Этрэк радушно принял посольство, но к предложению принять ислам отнесся очень осторожно, сказав, что даст халифу ответ, когда послы будут ехать обратно Однако военачальники огузов, собранные Этрэком на совещание, обсуждали вопрос не о принятии ислама, а о том, как поступить с самими послами. Предложения были: разрезать каждого из них пополам, дочиста ограбить или отдать их хазарам в обмен на пленных огузов. Таким образом, в стране огузов посольство потерпело полную дипломатическую неудачу и было радо, что смогло благополучно выбраться оттуда.

Проследовав через область враждебно настроенных башкир, от которых путешественники старались держаться подальше, 12 мая 922 года посольство халифа прибыло в государство булгар - "страну славян". Во главе его стоял царь, претендовавший на абсолютную власть. Он восседал на троне, покрытом византийской парчой, в его присутствии все, "мал и велик", включая его сыновей и братьев, обязаны снимать шапки и принимать почтительную позу. Царя окружала знать: "предводители", "знатные лица из жителей его государства". Ближе всех к царю - князья, четверо из них, постоянно "находятся у него под рукой". Соответственно своему положению, царь получал подать - "с каждого дома шкуру соболя", обязательные подношения с каждого свадебного пиршества, десятую часть привозимых товаров и часть добычи военного отряда, в походе которого он лично не принимал участия.

Настал самый ответственный момент путешествия - торжественное оглашение письма халифа. Для этого были развернуты два привезенных знамени, оседлана присланная в подарок лошадь, самого царя (Алмуша-элтабара) одели в савад - черную одежду высших сановников двора повелителя правоверных, на голову ему надели чалму. Ибн Фадлан прочитал письмо халифа, а Алмуш-элтабар выслушал его стоя. "Переводчик не переставая переводил письмо буква в букву. Когда же мы закончили чтение, они дружно воскликнули "Велик Аллах!" таким криком, от которого задрожала земля", - пишет об этом событии Ибн Фадлан. Этим актом Булгария официально признавала ислам государственной религией и становилась частью мусульманского мира.

Однако через три дня, царь вызвал к себе Ибн Фадлана и потребовал обещанные, но не присланные халифом 4000 динаров для постройки крепости. Авторитет халифского посольства был поколеблен. Установить точно время отъезда посольства невозможно, так как "Записки" Ибн Фадлана сохранились в сокращенном виде.

Известно, что весной 923 года посольство возвратилось в Багдад. Ничего из задуманных планов не было выполнено. Правда, саманидский эмир оказал посольству всяческое содействие и почет, а царь булгар - еще больший. Но для политики халифского правительства результаты равнялись нулю. Огузы ислама не приняли, царь булгар, не получив денег на постройку крепости, разуверился в помощи халифа и предпочел сохранить тесную связь со Средней Азией. В Хазарии мусульманская партия подверглась репрессиям и была временно подавлена.

Ибн Фадлан подробно описал все, "что он видел собственными глазами со времени своего выезда из Багдада и до того, как он возвратился в него". Для привлечения внимания читателей он передавал здесь также некоторые северные легендарные рассказы, в том числе об огромной рыбе. Но все оказалось напрасно. Его правдивый рассказ не мог конкурировать с многочисленными фантастическими россказнями - о муравье на железной цепи, о черепе рыбы в Йемене, внутрь которого рассказчик сам лично входил, выпрямившись, не нагибаясь, через одно глазное отверстие и выходил через другое.

Книга Ибн Фадлана сохранилась лишь в Средней Азии в сокращенном виде и в частичных пересказах. На сегодняшний день "Рисале" ("Записка") - один из важнейших источников по средневековой истории народов Поволжья, Заволжья и Средней Азии. Ибн Фадлан, конечно, не был первооткрывателем, так как шел торговым путем, по которому доставлялись из Ирака, Ирана и Хорезма в бассейн нижней и средней Волги арабские и персидские изделия в обмен на драгоценную северную пушнину. Но он был первым путешественником, чьи сообщения о северных прикаспийских областях и Заволжье дошли до нас, и притом он дал первый правильный перечень рек, пересекающих Прикаспийскую низменность. Ибн Фадлан приводит названия этих рек, полностью совпадающими или созвучными нынешним.

Перепечатывается с сайта http://100top.ru/encyclopedia/

Рукопись "Записок" о путешествии на Волгу