Генерал дроздов белая армия. Дроздовский, Михаил Гордеевич – краткая биография

Мрак ночной всё темнел и сгущался,

Путеводных лишившись огней,

Над собою народ насмеялся,

Насмеявшись над верой своей.

И тогда, против тьмы и насилья,

Среди трусости, лжи, клеветы,

Расправляя могучие крылья,

На борьбу полетели орлы.

Эти строки поэта белой эмиграции (известны лишь его инициалы – Г. П.) посвящены Дроздовскому походу из Ясс на Дон, ставшему одной из наиболее легендарных страниц Белого движения. Не менее легендарной фигурой стал и сам руководитель похода, изучение жизненного пути которого позволяет многое понять в движущих мотивах гражданской войны.

Родился Михаил 7 октября 1881 г. в Киеве в семье генерал-майора, потомственного дворянина Полтавской губернии Гордея Дроздовского. Отец будущего белого воина отличился еще унтер-офицером в Крымской войне и последовательно прошел все ступеньки военной службы до генеральских эполет. Последняя его должность перед выходом в отставку – командир 168-го пехотного резервного Острожского полка. Многодетная семья Дроздовских жила на одну генеральскую пенсию – единственным имуществом героя обороны Севастополя было маленькое имение в Полтавской губернии, которое по площади было меньше среднего крестьянского надела.

Видя перед собой пример отца, Михаил не мыслил другой судьбы, чем служба в армии, и его путь к подвигу был обычен для русского офицера.

Михаил Дроздовский с Георгиевским оружием

В числе лучших он закончил Владимирский Киевский кадетский корпус, затем по первой категории Павловское военное училище, в котором был одним из наиболее, как тогда говорили, «отчетливых» юнкеров-павлонов.

В 1901 г. Дроздовский был выпущен в лейб-гвардии Волынский полк, где служил младшим офицером восьмой роты. Мечтая о получении академического военного образования, Дроздовский добился в августе 1904 г. откомандирования в Николаевскую академию Генерального штаба для сдачи экзаменов. Успешно пройдя экзаменационные испытания, офицер-волынец был зачислен в число слушателей, но его планы меняет ход русско-японской войны. В начале войны общим мнением было, что продлится она очень недолго – японцы ошибочно считались противником слабым, которого удастся очень быстро «шапками закидать». Однако в реальности «маленькой победоносной войны» не получилось – напротив, одна неудача следовала за другой и война все более затягивалась.

Это заставило только что зачисленного слушателя академии подать заявление о переходе в 34-й Восточно-Сибирский стрелковый полк, которое и было удовлетворено с разрешения Главного штаба. В Маньчжурии Дроздовский показал себя храбрым и распорядительным офицером, неоднократно лично водившим своих солдат в атаку. В бою у деревни Безымянной (Семапу) он был ранен ружейной пулей насквозь в левое бедро, но остался в строю.

Приказом по войскам 2-й Маньчжурской армии за отличие в боях с японцами с 12 по 16 января 1905 г. у деревни Хейгоутай и Безымянной Дроздовский награждается орденом Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». Также молодой офицер назначается командиром роты, в которой приобретает общую любовь солдат как за свою смелость, так и за постоянную заботу о них.

После окончания войны Дроздовский заканчивает в 1908 г. академическое обучение, служит в штабах сначала Варшавского, а потом Приамурского военного округов и отбывает двухгодичный ценз командования ротой в родном Волынском полку.

В 1913 г. Дроздовский, которого крайне интересовали новые методы ведения боевых действий и все технические усовершенствования, сумел добиться откомандирования в Севастопольскую школу воздухоплавания для изучения воздушного наблюдения и лично летал на тогда крайне несовершенных аэропланах.

После начала Первой мировой Дроздовский, как высококвалифицированный офицер Генштаба, был назначен в штаб Северо-Западного флота. Но Михаил Гордеевич делал все возможное, чтобы из штаба попасть непосредственно на передовую, и наконец его желание было командованием удовлетворено. Он был произведен в подполковники и назначен начальником штаба 54-й пехотной дивизии. На этой должности Дроздовский не только занимался штабной работой, но и, как ранее в Маньчжурии, неоднократно сам водил солдат в атаки.

Вот, например, красноречивые строки из его послужного списка: «Приказом командующего 10-й армией 2 ноября 1915 года за № 1270 награжден Георгиевским оружием за то, что, принимая непосредственное участие в бою 20 августа 1915 года у местечка Оханы, произвел под действительным артиллерийским и оружейным огнем рекогносцировку переправы через Месечанку, руководя форсированием ее, а затем, оценив возможность захвата северной окраины местечка Оханы, лично руководил атакой частей Перекопского полка и умелым выбором позиции способствовал действиям нашей пехоты, отбивавшей в течение пяти дней наступавшие части превосходных сил противника… 31 августа 1916 года при атаке горы Капуль ранен ружейной пулей в область верхней трети правого предплечья с повреждением мышц… Эвакуирован для лечения в тыл».

Февральский переворот стал для Дроздовского (в январе произведенного в полковники) крахом его и всего офицерства надежд на победоносное завершение войны – он сразу понял, что армия не сможет устоять перед мутным валом революционного хаоса. Как писал Дроздовский еще в первые дни революции (когда многие питали иллюзии о перспективах «великой и бескровной») о ближайшем будущем российской армии: «…она не сегодня, завтра начнет разлагаться, отравленная ядом политики и безвластия».

Особенно боевому офицеру, для которого честь и верность Родине всегда были превыше всего, отвратительно было заигрывание части генералитета с новоявленными хозяевами страны. А для себя он сделал бесповоротный выбор – что бы ни случилось, выполнить долг до конца: «С души воротит, как вчера подававшие всеподданнейшие адреса сегодня пресмыкаются перед чернью. Несомненно, что нетрудно было бы поплыть по течению и заняться ловлей рыбы в мутной воде революции, но моя спина не так гибка и я не так малодушен, как большинство наших. Конечно, проще было бы оставить всё и уйти, проще, но нечестно. Я никогда не отступал перед опасностью, никогда не склонял перед ней своей головы, и поэтому я останусь на своем посту до последнего часа».

Как раз в это время сбылась давнишняя места Дроздовского – в апреле он назначается командиром 60-го пехотного Замосцкого полка. Полковником было сделано все возможное, чтобы остановить прогрессирующее разложение и сохранить полк как боеспособную единицу. И вначале это удалось – 11 июля в бою у Марешешти стремительной атакой Дроздовский захватывает одиннадцать орудий противника. Однако даже самый лучший командир не в состоянии был изолировать полк от всеобщего разложения армии. Уже в августе, после немецкой атаки солдаты обратились в паническое бегство, и Дроздовскому, вместе с офицерами полка, пришлось останавливать их с помощью револьверов, а потом устраивать военно-полевой суд.

После прихода в Петрограде к власти большевиков 24 ноября Дроздовский назначается приказом командующего фронтом начальником знаменитой «драгомировской» 14-й пехотной дивизии. Однако разложение дивизии, как и армии в целом, зашло настолько далеко, что через две недели Дроздовский отказывается от командования, понимая, что он не в силах что-либо изменить.

Стремящийся начать борьбу против развала страны и общего хаоса, полковник направляется в Яссы, где командование Румынского фронта начало формирование добровольческого корпуса для отправки на Дон. Дроздовский принял самое активное участие в формировании корпуса – благодаря его агитации в него записалась сохранившая способность к сопротивлению часть офицерства. Однако вскоре командующий фронтом генерал от инфантерии Дмитрий Щербачев, проникнувшийся сознанием бесполезности дальнейшей борьбы и не имевший связи с Доном, отменяет приказ о формировании добровольческого корпуса, а записавшихся в него офицеров освобождает от всяких обязательств.

В этой тяжелейшей ситуации Дроздовский не опускает руки, а принимает полностью на себя формирование добровольческого отряда. Преодолевая сопротивление как румынских властей (пытавшихся разоружить находившуюся под его командованием 1-ю бригаду добровольцев), так и штаба фронта, он постоянно ездит по воинским частям, чтобы убедить как можно большее количество офицеров вступить в ряды добровольцев.

На офицерском собрании в Одессе он следующими словами объясняет цели начатой борьбы: «Я прежде всего люблю свою Родину и хотел бы ей величия. Ее унижение – унижение и для меня, над этими чувствами я не властен, и пока есть хоть какие-нибудь мечты – я должен постараться сделать что-нибудь; не покидают того, кого любишь в минуту несчастья, унижения и отчаяния. Еще другое чувство руководит мною – это борьба за культуру, за нашу русскую культуру».

Отметим, что к этому вопросу Дроздовский возвращался неоднократно и подробно объяснял цели Белого движения. Наиболее интересно в этом плане его воззвание с призывом вступать в ряды добровольцев, выпущенное на Румынском фронте. В нем кратко, но предельно ясно указывалось, за что необходимо сражаться: «Учредительное собрание разогнано. Грабежи и насилия большевиков кровавыми волнами заливают русскую землю. Армии не существует: она погибла на радость ликующему врагу. Офицеры и солдаты! Вы спешите домой, но там вам не будет ни отдыха, ни покоя. У порогов ваших домов братоубийственная война, внутри них – голод и слезы. Если вам дороги ваши родные очаги, ваши дети, матери, жены и сестры, если мысль о них сжимает ваше сердце – ваше место под знаменем добровольческих войск; хотите их защитить и спасти – идите к нам в ПЕРВУЮ ОТДЕЛЬНУЮ БРИГАДУ РУССКИХ ДОБРОВОЛЬЦЕВ».

Несмотря на все трудности, Дроздовский сумел собрать в отряде (состоявшем из 3-ротного стрелкового полка, 2-эскадронного конного дивизиона, легкой и конно-горной батарей – каждая в составе четырех орудий, мортирного взвода из двух гаубиц, трех бронеавтомобилей, технической части и лазарета) более тысячи человек и 26 февраля 1918 г. выступил в поход на Дон. Румыны опять попытались разоружить русских добровольцев, но их командир твердо заявил, что оружия не сдаст, а в числе предпринятых им мер противодействия будет и артиллерийский обстрел королевского дворца в Яссах. В итоге румыны не решились на опасное для них столкновение и поход Яссы – Дон начался.

Всего поход продлился 61 день и прошел через территорию Украины до Ростова, под которым добровольцы появились 24 апреля. В ходе продвижения дроздовцы переправились через Южный Буг и Днепр, ими были заняты такие крупные центры, как Вознесенск, Каховка, Мелитополь, Бердянск, Мариуполь, Таганрог.

По пути следования в отряд вступали добровольцы (в основном, офицеры), но их число было значительно меньше ожидавшегося – наиболее крупным единоразовым пополнением был отряд моряков численностью чуть более ста человек.

Во время похода Дроздовский вел дневник, и он остался как свидетельством подлинного героизма добровольцев, так и ценнейшим историческим источником, рассказывающем далеко не только о сугубо военных аспектах гражданской войны.

Вот, например, мартовская запись о настроениях людей в районах прохождения дроздовцев, из которой ясна причина небольшого количества добровольцев из местного населения: «На большом привале зашли в соседнюю избу пообедать молоком и яйцами, солдатка – муж в плену, она и ее квартиранты жалуются на современные «свободы». «Раньше было лучше» – приходится слышать очень часто, но полная неспособность бороться, одни сетования; запуганность, забитость, а охотно сообщают имена зачинщиков и комитетчиков, если только рассчитывают, что их не выдадут».

Или вот свидетельства, показывающие, что далеко не все крестьяне были увлечены революционными миражами и многие из них сочувствовали белогвардейцам: «Как разнообразно отношение жителей – масса во многих деревнях очень благоприятно настроена, так в Акмечети и Александровке. Акмечетских трех убийц полковника, которых выдали нам сами жители, сегодня расстреляли. Акмечетские особенно помогали переправе, их комитет сам прислал своих плотников и техника направить паром для броневиков. Дали доски для усиления и вообще оказывали всякое содействие.

В годы Первой мировой войны

Приходится выслушивать много жалоб, просьб о разборе разных хозяйств, о защите от одних и видеть злобу и косые взгляды других; иные бегут, только слыша о нашем приходе. Наши хозяева среднего достатка, боятся грабежей, лучшее имущество хранили в бочке в стоге соломы…

В общем, массы довольны. Просят защиты, установления порядка: анархия, дезорганизация измучила всех, кроме небольшой горсти негодяев. Говорят, что некому жаловаться, нет нигде защиты, никакой уверенности в завтрашнем дне. В Еланце просят навести порядки; если не можем репрессиями, то хоть напугать… Постоянные налеты, грабежи, убийства терроризировали население, а виновных боятся называть из страха мести. Наши хозяева евреи, ограбленные вчера на 900 рублей, встретили нас крайне радушно. «Хоть день будем покойны!»…

От грабежей и налетов стон стоит. Понемногу выясняем и вылавливаем главарей, хотя главные заправилы умудряются заблаговременно удрать; в штабе сосредоточиваются показания всех квартирохозяев; также очень помогла посадка своего переодетого вместе с арестованными – те ему сдуру многое порассказали. Жители боятся показывать на формальном допросе, только три-четыре дали показания под условием, что их фамилии останутся неизвестными. Наш хозяин, еврей, говорил, что местные евреи собирались послать делегацию просить оставить какое-нибудь угрожающее объявление о поддержании порядка, а то их перед нашим приходом грозили громить, а теперь грозят расправиться, когда мы уйдем».

К интенданту привезли, собрав по домам, три воза хлеба и очень удивились, что он заплатил. Посылали в виде откупного, так привыкли, что проходящие части грабили и отбирали даром. Это углубление революции после большевистского переворота гастролерами, наезжающими в деревню, – грабежи имений и экономии под угрозой пулеметов; иногда, впрочем, сопротивляются, дают отпор, защищая помещиков».

Показательно как Дроздовский определяет свою линию поведения в это апокалиптическое время крушения не только государства, но и всех многовековых устоев веры и нравственности: «В дороге мысль настойчиво вертелась вокруг прошлого, настоящего и дней грядущих; нет-нет да и сожмет тоской сердце, инстинкт культуры борется с мщением побежденному врагу, но разум, ясный и логичный разум, торжествуй над несознательным движением сердца!.. Что можем мы сказать убийце трех офицеров или тому, кто лично офицера приговорил к смерти за «буржуйство и контрреволюционность»? Или как отвечать тому, кто являлся духовным вождем насилий, грабежей, убийств, оскорблений, их зачинщиком, их мозгом, кто чужие души отравлял ядом преступления?! Мы живем в страшные времена озверения, обесценивания жизни. Сердце, молчи, и закаляйся, воля, ибо этими дикими, разнузданными хулиганами признается и уважается только один закон – «око за око», а я скажу: «два ока за око, все зубы за зуб», «поднявший меч…»

В этой беспощадной борьбе за жизнь я стану вровень с этим страшным звериным законом – с волками жить…

И пусть культурное сердце сжимается иногда непроизвольно – жребий брошен, и в этом пути пойдем бесстрастно и упорно к заветной цели через потоки чужой и своей крови. Такова жизнь… Сегодня ты, а завтра я».

Дроздовский прекрасно осознавал ничтожность своих сил для такого длительного перехода по территории, занятой противником, но в этом мог признаться только на страницах дневника: «Забавно, до чего грозная слава окружает нас. Наши силы иначе не считают как десятками тысяч… В этом диком хаосе что может сделать даже горсть, но дерзкая и смелая. А нам больше ничего не осталось, кроме дерзости и смелости… Когда посмотришь на карту, на этот огромный предстоящий путь, жуть берет, и не знаешь, в силах ли будешь выполнить свое дело. Целый океан земли впереди, и враги кругом».

Дроздовцы, конечно, не были ангелами во плоти, да и не могли ими быть в условиях непримиримой гражданской войны – на жестокость тогда неизменно отвечали жестокостью. Командир добровольцев тоже не был милосерден и сердечен, но его жестокость всегда проявлялась лишь в качестве необходимого возмездия, о чем сидетельствует, например, история с убийством ширванцев: «…прибыли два раненых офицера Ширванского полка, помещены в больницу. Они с командиром полка и несколькими солдатами со знаменем пробирались на Кавказ; в районе Александрово (Долгоруковка) банда красногвардейцев и крестьяне арестовали их, избили, глумились всячески, издевались, четырех убили, повыкалывали им глаза, двух ранили, ведя на расстрел, да они еще с двумя удрали и скрылись во Владимирова, где крестьяне совершенно иные, но сами терроризированы долгоруковцами и фонтанцами; еще человека 4–5 скрылись в разных местах. Из Владимировки фельдшер привел их сюда в больницу, так как там фонтанцы и долгоруковцы требовали выдать их на расстрел. Внутри все заныло от желания мести и злобы. Уже рисовались в воображении пожары этих деревень, поголовные расстрелы и столбы на месте кары с надписями, за что. Потом немного улеглось, постараемся, конечно, разобраться, но расправа должна быть беспощадной: «два ока за око»! Пусть знают цену офицерской крови!»

И вот свидетельство командира отряда о последовавшей беспощадной расправе с убийцами солдат и офицеров Ширванского полка, но, заметим, с какой горечью при этом Дроздовский пишет о морально-нравственной деградации людей в условиях гражданской войны: «В 19 часов вернулась экспедиция Двойченко – нашли только одного главного участника убийств, расстреляли, остальные бежали; сожгли их дома, забрали фураж, живность и т. п. Оттуда заехали в Долгоруковку – отряд был встречен хлебом-солью, на всех домах белые флаги, полная и абсолютная покорность всюду; вообще, когда приходишь, кланяются, честь отдают, хотя никто этого не требует, высокоблагородиями и сиятельствами величают. Как люди в страхе гадки: нуль достоинства, нуль порядочности, действительно сволочной, одного презрения достойный народ – наглый, безжалостный, полный издевательств против беззащитных, при безнаказанности не знающий препон дикой разнузданности и злобы, а перед сильными такой трусливый, угодливый и низкопоклонный…

А в общем, страшная вещь гражданская война; какое озверение вносит в нравы, какою смертельною злобой и местью пропитывает сердца; жутки наши жестокие расправы, жутка та радость, то упоение убийством, которое не чуждо многим из добровольцев. Сердце мое мучится, но разум требует жестокости. Надо понять этих людей, из них многие потеряли близких, родных, растерзанных чернью, семьи и жизнь которых разбиты, имущество уничтожено или разграблено, и среди которых нет ни одного, не подвергавшегося издевательствам и оскорблениям; надо всем царит теперь злоба и месть, и не пришло еще время мира и прощения… Что требовать от Туркула, потерявшего последовательно трех братьев, убитых и замученных матросами, или Кудряшева, у которого недавно красногвардейцы вырезали сразу всю семью? А сколько их таких?»

И, все же, несмотря на неизбежную нечеловеческую ожесточенность, Дроздовский видел своих добровольцев солдатами, а не палачами. Очень интересен в этом плане приводимый им диалог с комендантом Центральной Рады в Константиновке: «Обедал в ресторане. Разговор с украинским комендантом… Он просил, если нужно будет расстреливать, дать людей, кто мог бы не дрогнуть при расстреле, ответил: «Роль исполнителей приговоров не беру, расстреливаем только своих приговоренных». – «Имею большие полномочия приказывать всем германским и украинским войскам в районе». – «Приказывать не можете». – «Могу». – «Можно только тому, кто исполнит, я – нет». – «Вы обязаны!» – «Не исполню». – «Вы на территории Украины». – «Нет. Где войска и сила, там ваша территория. Мы же идем по большевистской и освобождаем». – «Никто не просит». – «Нет, просят. Мы лояльны, не воюем, но должны с войны вернуться через ваши земли».

Рассказывая о походе Дроздовского, нельзя обойти сложный вопрос о его взаимоотношениях с немцами, которые после Брестского мира уже успели занять значительную часть территории, по которой продвигался отряд. Думается, исчерпывающе на эту тему высказался в эмиграции старый дроздовец капитан Андреянов в своем, прочитанном в Галлиполи, докладе: «Полковник Дроздовский не считал войну с Германией законченной и не признавал большевистского Брест-Литовского мира. Ясно сознавая невозможность продолжения борьбы с немцами на фронте, он стремился к скорейшему уничтожению большевизма и восстановлению Великой России, с голосом которой снова начали бы считаться как Германия, так и Европа.

Отдавая отчет в преимуществе сил немцев, он в походе стремился избегать встречи с ними, а если таковые происходили, то ни на какие предложения совместных действий с немцами не соглашался, и если и не вступал в борьбу с ними, то только для того, чтобы наиболее сохранить Отряд, присоединиться к армии Корнилова и с нею вместе начать дело возрождения России. Этим вполне объясняется и отношение к нам немцев, внимательно за нами следившими, стремившимися нас обезоружить и не пропустить на Дон».

Чтобы понять, каким испытанием явился поход для горстки добровольцев, приведем записи Дроздовского всего за три дня – с 25 по 27 марта. Они, без всяких дополнительных комментариев и без купюр, свидетельствуют, насколько, прежде всего, нравственно тяжела была взятая командующим отрядом на себя ноша.

Около 7 прибыли офицеры от авто с донесением (ночевали в 10 верстах западнее нас в деревне), что не хватило бензина, чтобы выслали, они же сообщили о бое с красногвардейцами в Возсиятском.

Убит поручик Осадчий, еще один радиотелеграфный офицер ранен, и два офицера из автоколонны тоже ранены с раздроблением кости на ногах; один – легко; положение раненых тяжелое – везти двух опасно, оставить – не менее опасно. Бензин послал. Раненых приказал везти сюда – их возили на легковом, приспособив его. Вместе с ними в этой же деревне, кажется, Христофановка, ночевал и Жебрак (полковник Михаил Жебрак-Рустанович – командир присоединившегося отряда, сформированного из офицеров Морской дивизии. – Авт.) и хотел бы присоединиться. Как ни тяжело опоздать еще на день, все же, опасаясь бросить автоколонну, которая, конечно, скоро прибыть не могла из-за раненых, а главное, желая подобрать Жебрака, решил простоять еще день. К Жебраку поехал начальник штаба для переговоров, чтобы уладить соединение на приемлемых для нас условиях.

Часов около 11 вернулся Войналович (полковник Генерального штаба Михаил Войналович – начальник штаба бригады добровольцев. – Авт.). Раненых на легковом авто отвезли в Новый Буг. Везти дальше было нельзя. Рассчитывая, что там будут австрийцы, автомобилисты приедут туда часов в 12–13, Жебрак придет завтра в Давыдов Брод, так как сегодня нужен отдых – он сделал прошлый переход около 70 верст. Все это еще ничего, жаль, мало бензина. Беспокоюсь за раненых, как бы не было чего по дороге или в Новом Буге, если туда замешкают прийти австрийцы.

В 15 часов собирал начальствующих лиц (с отделенного и выше), говорил о самоуправстве, избиениях, насилиях, караулах арестованных, обращении с солдатами, пьянстве, небрежности служебной и неисполнительности, требовал подналечь – не знаю, что из этого выйдет; самоуправства вызывают даже у части офицеров недовольство.

Учения у орудий; пулеметная стрельба, наблюдательный артиллерийский пункт на колокольне, непрерывное наблюдение, телефонная связь, орудия на позиции. Чудная солнечная погода.

Часов в 13 прибыли броневик и автомобилисты на подводах; назначил Лесли разбор происшедшего, а в 18 часов разбивку оставшихся за флагом автомобилистов. Часов в 17 приехал Жебрак представляться, немного поговорили о разных делах, составе, имуществе; выступит завтра на час раньше и должен прибыть во Владимировку, пожалуй, в хвост колонны – будет арьергардом.

Разбивка затянулась, уже стемнело, был 19-й или 20-й час; офицеров распределил; уже сильно начал беспокоиться за раненых, когда узнал, что вернулся автомобиль, довезя до Нового Буга – австрийцев нет; по телефону просили оказать помощь верст на 30–40 севернее; через полчаса прислали паровоз с санитарным вагоном, доктором, забрали трех, прихватили двух ширванцев, увезли для сдачи в госпиталь; были страшно любезны – безусловно, по-рыцарски; на душе отлегло, а то грызла тоска, вдруг случилось, что ни помочь, ни отомстить нет времени, дело дороже; а теперь, слава Богу, отлегло – спокоен за участь исполнивших долг.

Бой у Возсиятского – растерянность части, перешедшей гать. Не нашлось человека управлять и успокоить, потому и бросили в панике второй броневик, да и цистерну нечего было бросать. По докладу автоколонны, броневики, между прочим, шли по полверсте – версте в час из-за грязи, а между тем уже три сухих дня! (Подробности события – часов в 14 закончили переход и до 17 ждали броневиков и отхода, а в 17 начался огонь и т. д.)

Фураж почти весь за счет покоренных деревень, мясо полностью за их счет.

Мы отлично живем у купца: кормят до отвала, чудное масло, дивные коржики, мед, хорошее помещение – живи – не умирай… Часов в 21–22 донесение с заставы (со слов бежавших помещиков и хуторян), что в Долгоруковке собралась тысяча красногвардейцев – явный вздор в связи с наблюдением с колокольни, движением разъезда днем до Михайловки, пригона оттуда крестьянами к вечеру гурта награбленного скота голов 100. Откуда возьмется вдруг тысяча красногвардейцев! А в местной самообороне, которой кто-то из доносивших сдуру по дороге рассказал, паника. На случай появления шаек, конечно, предупреждены – усилена бдительность, а затем – милости просим. Самооборону постарался успокоить. Более верные сведения – что от Николо-Козельска какие-то банды двинулись к немецким дозорам, чтобы преградить нам дорогу; вообще банды везде, грабят хуторян. Странно, говорят, что немцы заняли с боя Апостолово, а Кривой Рог и Николо-Козельск оставляют.

Утром прибыл Беспалов из Большой Каховки; в Бериславе и в Большой Каховке банды по нескольку сот, в последней их штаб – кажется, отряд Маруськи. Мост есть, охраняется;

один офицер остался следить, условившись с Беспаловым о встрече. Наружность Беспалова – одно упоение, типичный красногвардеец; пока разведчики очень хорошо работают.

Пароходов и больших барок и т. п. нет – большевики угнали на север; есть опасность, как бы не заняли Берислав немцы от Херсона. Вообще главная трудность – не развели бы и не разрушили мост. Думаю, как организовать неожиданный захват переправы. Вот альфа и омега, а сопротивление – вздор.

Растерянность местной охраны перед нашим уходом под угрозами хулиганов, грозящих приходом большевиков, мнение о необходимости наиболее обеспеченным бежать. Успокаиваем, ободряем, но уж очень трусливы. Жалкий народ, не понимает своей силы.

Выступили в 8 часов. Солнечная погода. Небо чистое, синее. Юго-восточный ветерок. Мираж весь путь, идешь точно среди озер – всюду вода на горизонте. Шли частью рысью, легко, без растяжек. Легкая дорога, а главное, сказывалась привычка. Большой привал в Ново-Павловке до половины третьего. В ней много пьяных – сказалась продажа водки из казенного завода в Давыдовом Броде. Прибыли в Давыдов Брод головой колонны в начале 18-го часа. Продажа спирта и водки сразу запрещена, по прибытии наряжен караул из непьющих. Не знаю, выйдет ли что, так как в каждом доме полно водки – начальствующих на всякий случай набодрил. Отряд Жебрака, шедший в часе расстояния, встретил нас своей чахоточной музыкой, егерским маршем – проходили со своим распущенным Андреевским знаменем.

Опять встретились, вернее разминулись, с австрийцами, которые небольшим отрядом – ротой с четырьмя пулеметами – двигались вдоль железной дороги от Херсона на северо-восток, занимая путь. Прошел незадолго до появления нашего конного отряда.

Мысль о переправе грызет. Какое тяжелое дело. Все эти большевики, все их окопы и пулеметы на той стороне. Пушек у них нет, а если бы и были, все это не стоит ничего. Дали бы красивый бой и легко перешли бы, но у них есть машинка Румкорфа, и простой поворот ручки одного нерастерявшегося человека может поставить нас в очень тяжелое положение и свести почти на нет всю громадную организационную работу, все труды, убить все надежды. Конечно, перейдем во всяком случае, но какою ценой – быть может, всей артиллерии и прочей материальной части.

Легко понять мое состояние духа и всю работу мозга в поисках успеха.

В приказе на завтра дал фальшивое направление через деревню Дунино с указанием переправы у местечка Меловое – все равно офицеры не сумеют сдержать язык за зубами, авось их разговоры принесут пользу…

Выступили в 8 часов. Ясный солнечный ветреный день. По дороге ни одной деревни, зато часто отдельные хутора, особенно ближе к Бериславу. Около 5 часов вечера подошли к месту, предположенному для ночлега, наметил разброску отряда по отдельным хуторам в глубину верст на шесть. Это при предположенном ночном выступлении! Никто из штаба не встретил. Рысью выехал на поиски и не без труда нашел, а один из квартирьеров сообщил, что, по полученным сведениям, Берислав уже занят австрийцами, которых 500–400 человек с 4 пулеметами, без артиллерии. Ожидают еще подкреплений и артиллерии, что мост в их руках, что Каховка и левый берег Конки занят большевиками, копающими окопы. Имеют артиллерию, стреляя по Бериславу. Решил не останавливаться, а немедленно двигаться, так как обстановка такова, что либо сейчас пройти, пока наша помощь нужна австрийцам и нападение для большевиков опасно, либо обречь на гибель все дело, если, получив подкрепление и артиллерию, сами завладеют, заградят дорогу. Переправы для грузов вблизи нигде нет. Конная артиллерия и конница уже стояла на квартирах – приказал готовиться. Переговорил с Войналовичем – решил, что он с Жебраком поедет к австрийцам, скажет, идем домой бороться с большевиками, а овладевая переправой через Конку, просим остаться в стороне, потом сдадим переправу им. Сказал – объяснить им, кто мы, что переправиться должны. Войналович уехал. В 18.30 ушла конная колонна и броневик. В 18.45 двинулась и вся прочая колонна; за это время она перестроилась, выделив вперед только стрелковые и пулеметную роты с патронными повозками (по одной на роту), за ними – телефон и санитары, другая пулеметная рота и вся артиллерия. Вся же колонна обозов шла сзади под прикрытием службы связи и отряда Жебрака, выделившего в конный отряд взвод человек в 30, наиболее знакомых с переправным делом. Вскоре после начала движения, через 30–45 минут, начали слышаться редкие орудийные выстрелы, а в темноте ярко сверкали необычайно высокие разряды шрапнели».

* * *

Уже за Мелитополем Дроздовский получил информацию о захвате красными Дона и о смерти Корнилова. Но даже это не сломило его решимости идти до конца – он был готов начать сражаться на Дону один.

Очень тяжелый бой с превосходящими силами красных ожидал дроздовцев при подходе к Ростову. В нем отряд понес самые тяжелые потери за весь поход – более ста человек.

В вечер Страстной субботы в город ворвалась кавалерия Дроздовского и завязались предельно ожесточенные уличные бои. Ближе к полуночи подошла отставшая дроздовская пехота, которая окончательно и определила результат боя за Ростов.

Именно этот бой сыграл ключевое значение для победы белых на Дону. Красное командование очень сильно переоценило численность отряда Дроздовского и бросило навстречу ему из Новочеркасска большую часть своих сил – около 28 тысяч смешанного пехотно-кавалерийского состава. Хотя им и удалось вернуть Ростов, но уход из Новочеркасска такого количества красных войск дал возможность восставшим казакам занять город. Когда же красные попытались себе вернуть контроль над ним, к ним в тыл из-под Ростова вышли добровольцы Дроздовского.

Конно-горная батарея дроздовцев остановила атаку красных на Новочеркасск, а потом в их цепи въехал, стреляющий во все стороны из пулеметов, броневик «Верный». После этого в атаку перешли казаки из города, в результате красные были окончательно смяты и обратились в бегство.

Дроздовский победоносно вступил в Новочеркасск и издал следующий приказ по 1-й бригаде (который, спустя много лет, журнал РОВС «Часовой» очень точно назовет «символом веры» дроздовцев): «26-го апреля, части вверенного мне Отряда вступили в г. Новочеркасск, вступили в город, который с первых дней возникновения Отряда был нашей заветной целью, целью всех наших надежд и стремлений, – обетованной землей.

Нагрудный знак 2-го офицерского генерала Дроздовского стрелкового полка

Больше 1 000 верст пройдено вами походом, доблестные Добровольцы; немало лишений и невзгод перенесено, немало опасностей встретили вы лицом к лицу, но верные своему слову и долгу, верные дисциплине, безропотно, без празднословия шли вы упорно вперед по намеченному пути, и полный успех увенчал ваши труды и вашу волю; и теперь я призываю вас всех обернуться назад, вспомнить всё, что творилось в Яссах и Кишиневе, вспомнить все колебания и сомнения первых дней пути, предсказания различных несчастий, все нашептывания и запугивания окружавших нас малодушных.

Пусть же послужит это нам примером, что только СМЕЛОСТЬ и ТВЕРДАЯ ВОЛЯ творят большие дела и что только непреклонное решение дает успех и победу. Будем же и впредь в грядущей борьбе ставить себе смело высокие цели, стремиться к достижению их с железным упорством, предпочитая славную гибель позорному отказу от борьбы. Другую же дорогу предоставим всем малодушным и берегущим свою шкуру.

Еще много и много испытаний, лишений и борьбы предстоит Вам впереди, но в сознании уже исполненного большого дела, с великой радостью в сердце, приветствую я Вас, доблестные Добровольцы, с окончанием Вашего исторического Похода».

В Новочеркасск бригада Дроздовского, несмотря на постоянные бои во время похода, пришла значительно усилившейся – ко времени соединения с Добровольческой армией она насчитывала около двух с половиной тысяч солдат и офицеров, три батареи, два броневика, несколько аэропланов и радиотелеграф. В результате присоединения дроздовцев к Добровольческой армии численность последней выросла почти вдвое и она начала представлять собой грозную силу для красных.

Отряд Дроздовского по решению командования Добровольческой армии был переформирован в 3-ю пехотную бригаду (немного позднее ставшую дивизией), в состав которой вошли 2-й офицерский стрелковый полк, 2-й Конный офицерский полк, легкая и гаубичная батареи.

В составе Добровольческой армии дроздовцы прошли весь Второй Кубанский поход от Торговой до Екатеринодара, в ходе которого была занята территория Кубани и Северного Кавказа.

В этом походе дроздовцы сыграли очень значительную роль. Они наступали в центре вдоль линии железной дороги – именно там, где курсировали красные бронепоезда и было соответственно самое сильное сопротивление.

Наиболее ожесточенное сражение во время похода произошло в июне у села Белая Глина, которое обороняли превосходящие силы красных. Описание этого боя оставил в своих воспоминаниях один из ближайших соратников Дроздовского (во время похода штабс-капитан, командир Офицерской роты) Антон Туркул: «Мы заняли Великокняжескую, Николаевскую, Песчанокопскую, подошли к Белой Глине и под Белой Глиной натолкнулись на всю 39-ю советскую дивизию, подвезенную с Кавказа. Ночью полковник Жебрак сам повел в атаку 2-й и 3-й батальоны. Цепи попали под пулеметную батарею красных. Это было во втором часу ночи. Наш 1-й батальон был в резерве. Мы прислушивались к бою. Ночь кипела от огня. Ночью же мы узнали, что полковник Жебрак убит со всеми чинами его штаба.

На рассвете поднялся в атаку наш 1-й батальон. Едва светало, еще ходил туман. Командир пулеметного взвода 2-й роты поручик Мелентий Димитраш заметил в утренней мгле цепи большевиков. Я тоже видел их тени и перебежку в тумане. Красные собирались нас атаковать…

Корниловцы уже наступали во фланг Белой Глины. Мы тоже пошли вперед. 39-я советская дрогнула. Мы ворвались в Белую Глину, захватили несколько тысяч пленных, груды пулеметов. Над серой толпой пленных, над всеми нами дрожал румяный утренний пар. Поднималась заря. Багряная, яркая.

Потери нашего полка были огромны. В ночной атаке 2-й и 3-й батальоны потеряли больше четырехсот человек… Редко кто был ранен одной пулей – у каждого три-четыре ужасные пулевые раны. Это были те, кто ночью наткнулся на пулеметную батарею красных.

В поле, где только что промчался бой, на целине, заросшей жесткой травой, утром мы искали тело нашего командира полковника Жебрака (в это время – командир 2-го офицерского стрелкового полка. – Авт.). Мы нашли его среди тел девяти офицеров его верного штаба.

Командира едва можно было признать. Его лицо, почерневшее, в запекшейся крови, было размозжено прикладом. Он лежал голый. Грудь и ноги были обуглены. Наш командир был, очевидно, тяжело ранен в атаке. Красные захватили его еще живым, били прикладами, пытали, жгли на огне. Его запылали. Его сожгли живым. Так же запытали красные и многих других наших бойцов.

В тот глухой предгрозовой день, когда полк принял маленький и спокойный, с ясными глазами полковник Витковский, мы хоронили нашего командира. Грозные похороны, давящий день. Нам всем как будто не хватало дыхания. Над степью курился туман, блистало жаркое марево. Далеко грохотал гром.

В белых, наскоро сбитых гробах двигались перед строем полка наш командир и семьдесят его офицеров. Телеги скрипели. Над мокрыми лошадьми вился прозрачный пар. Оркестр глухо и тягостно бряцал «Коль славен». Мы стояли на караул. В степи ворочался глухой гром. Необычайно суровым показался нам наш егерский марш, когда мы тронулись с похорон.

В тот же день, тут же на жестком поле, пленные красноармейцы были рассчитаны в первый солдатский батальон бригады.

Ночью ударила гроза, сухая, без дождя, с вихрями пыли. Я помню, как мы смотрели на узоры молнии, падающие по черной туче, и как наши лица то мгновенно озарялись, то гасли. Эта грозовая ночь была знамением нашей судьбы, судьбы белых бойцов, вышедших в бой против всей тьмы с ее темными грозами.

Если бы не вера в Дроздовского и в вождя белого дела генерала Деникина, если бы не понимание, что мы бьемся за человеческую Россию против всей бесчеловечной тьмы, мы распались бы в ту зловещую ночь под Белой Глиной и не встали бы никогда.

Но мы встали. И через пять суток, ожесточенные, шли в новый бой на станицу Тихорецкую, куда откатилась 39-я советская. В голове шел 1-й солдатский батальон, наш белый батальон, только что сформированный из захваченных красных. Среди них не было старых солдат, но одни заводские парни, чернорабочие, бывшие красногвардейцы. Любопытно, что все они радовались плену и уверяли, что советчина со всей комиссарской сволочью им осточертела, что они поняли, где правда.

Вчерашние красногвардейцы первые атаковали Тихорецкую. Атака была бурная, бесстрашная. Они точно красовались перед нами. В Тихорецкой 1-й солдатский батальон опрокинул красных, переколол всех, кто сопротивлялся».

Отметим то, что будущий белый генерал в описании боя под Белой Глиной написал о принятии в состав дроздовцев пленных красноармейцев. Этот первый опыт Добровольческой армии оказался чрезвычайно удачным и вскоре начал применяться в других добровольческих частях. Во время Второго Кубанского похода из пленных был сформирован Солдатский батальон в составе трех рот (в августе ставший Самурским пехотным полком).

Взятие Тихорецкой не было еще окончательным поражением красного главкома Ивана Сорокина (как он был охарактеризован в одном из документов белых – «энергичный и крайне властолюбивый человек»). Обладая численным преимуществом, он умело провел маневр и после захвата в белом тылу станицы Кореновской сумел окружить 1-ю и 3-ю добровольческие дивизии. Положение сложилось крайне критическое – создав плотное кольцо окружения, Сорокин крупными силами десять дней атаковал, стремясь уничтожить силы белых. Но, несмотря на то что дроздовцы потеряли почти треть состава, они смогли разбить силы красных при контрнаступлении.

После того как основные силы Сорокина были разгромлены, Дроздовский взял Екатеринодар, а потом в районе станицы Кавказской, отрезав красных от переправы, почти полностью их уничтожил.

Всего за время похода дроздовская дивизия потеряла около 75 % состава, но, заняв территорию Кубани и Северного Кавказа, выполнила свою задачу полностью. В результате этого стратегического успеха Добровольческая армия могла уже в дальнейшем серьезно рассчитывать на успех похода на Москву.

Дроздовцы, как и другие «цветные» части (называемые так из-за своих цветных погон – корниловцы, марковцы, алексеевцы), стали гвардией Добровольческой армии, предназначенной для наиболее опасных и ответственных операций. Малиновый цвет погон и околышей фуражек устрашающе действовал на противника, и часто бывали случаи, когда красные части, увидев, что им противостоят дроздовцы, предпочитали избегать боя.

Новые серьезные бои начались у дроздовцев в октябре на правом берегу Кубани. Значительно превосходящие их силы красных сумели захватить Ставрополь и пытались продолжить наступление.

31 октября, когда сложилось особо критическое положение, Дроздовский сам повел пехотные цепи в атаку и получил ранение в ногу, после чего с трудом был вынесен с поля боя при начавшейся контратаке красных.

Через несколько дней Дроздовский был произведен в генерал-майоры, но вновь вести своих солдат в бой ему уже не пришлось. Казавшаяся вначале неопасной рана неожиданно дала серьезные осложнения, и в Екатеринодаре генералу было сделано несколько операций. Однако состояние Дроздовского постоянно ухудшалось, и его перевезли в Ростов к знаменитому хирургу профессору Напалкову. Но и сделанная Напалковым операция не помогла – 1 января 1919 г. Дроздовский умирает.

О его последних днях Туркул вспоминал следующее: «Иногда я наклонялся к желтоватому лицу Михаила Гордеевича. Он был в полузабытье, но узнавал меня.

– Вы здесь?

– Так точно.

– Не бросайте меня…

– Слушаю.

Он снова впадал в забытье. Когда мы внесли его в клинику, он пришел в себя, прошептал:

– Прошу, чтобы около меня были мои офицеры.

Раненые дроздовцы, для которых были поставлены у дверей два кресла, несли с того дня бессменное дежурство у его палаты. Михаила Гордеевича оперировали при мне. Я помню белые халаты, блестящие профессорские очки, кровь на белом и среди белого орлиное, желтоватое лицо Дроздовского. Я помню его бормотанье:

– Что вы мучаете меня… Дайте мне умереть… Дроздовскому как будто стало легче. Он пришел в себя.

Тонкая улыбка едва сквозила на измученном лице, он мог слегка пожать мне руку своей горячей рукой.

– Поезжайте в полк, – сказал он едва слышно. – Поздравьте всех с Новым годом. Как только нога заживет, я вернусь. Напалков сказал, ничего, с протезом можно и верхом. Поезжайте. Немедленно. Я вернусь…»

Приказом главнокомандующего Добровольческой армией от 25 ноября 1918 г. для всех участников похода Дроздовского учреждена памятная медаль. Она носилась на бело-сине-красной ленте и по уставу передавалась потомкам награжденного для хранения в семье. В описании медали было указано: «Две ветки – справа дубовая как символ непоколебимого решения и слева лавровая, символизирующая решение, увенчавшееся успехом. На поле медали изображен выпуклый рисунок: Россия в виде женщины в древнерусском одеянии, стоящей с мечом в протянутой правой руке над обрывом, и на дне его и по скату группа русских войск с оружием в руках, взбирающаяся к ногам женщины и олицетворяющая стремление к воссоединению Единой, Неделимой, Великой России».

На обратной стороне медали, в верхней части, полукругом по краю выгравировано: «Поход Дроздовцев» и поперек медали: «Яссы – Дон», следующая строка: «1200 верст», затем дата «26.11–25.IV.1918» и в последней строчке – фамилия награжденного с инициалами его имени и отчества

Тогда, правда, ходили слухи, что генералу помогли уйти из жизни, о чем писал и Туркул: «Вначале не было никаких признаков заражения. Обнаружилось заражение после того, как в Екатеринодаре Дроздовского стал лечить один врач, потом скрывшийся. Но верно и то, что тогда в Екатеринодаре, говорят, почти не было антисептических средств, даже йода».

Погибший от вражеской пули командир дроздовцев был, при стечении огромного количества людей, похоронен в кафедральном соборе Екатеринодара. В 1920 г., когда красные приближались к городу, гроб с его телом был забран дроздовцами и после эвакуации войск ВСЮР в Крым перезахоронен на севастопольском Малаховом кургане под чужой фамилией. Было очень мало надежды, что русская армия сумеет удержать свой последний клочок земли, и дроздовцы, опасаясь надругательства со стороны красных, засекретили место захоронения. В Великую Отечественную Малахов курган был в результате боев полностью перерыт снарядами и место вечного упокоения генерала окончательно затерялось.

Закончим рассказ о легендарном белом полководце мнением (в футурологическом контексте «все могло быть иначе, если бы») старого дроздовца полковника Нилова, написавшего спустя полвека после смерти Дроздовского в журнале «Часовой»: «…сам генерал Деникин в «Очерках Русской Смуты» жалуется, что Д.-А. не могла справиться со своим тылом. Потому ли, что не удавалось найти настоящего организатора тыла, потому ли, что потрясающая бедность армейской казны и всеобщая моральная распущенность ставили непреодолимые затруднения.

А настоящий организатор был под рукой – полковник Дроздовский. Ему нужно было отвести не скромную роль начальника дивизии, а назначить Военным министром Добрармии, диктатором ее тыла. Его сверхчеловеческая энергия, его организаторский и административный таланты, которые он проявил и в Яссах, и на походе, и в Новочеркасске, свидетельствуют об этом. Полковник Дроздовский наладил бы снабжение армии и ее весьма примитивную медико-санитарную часть.

Твердой и жестокой рукой он решительно подавил бы всякое самоуправство, всякий беспорядок в тылу. А главное – он сумел бы сорганизовать новые дивизии на регулярных началах, произведя поголовную мобилизацию, в первую очередь, самих офицеров».

Д.-А. – Добровольческая армия. – Прим. авт.

Смутное время рождает и героев, и подлецов. Когда рушится старый мир, когда спадает мишура привычной жизни, обнажаются истинные качества человека, какими бы они ни были. Когда человек более не связан ни приказом, ни законом, ни общественным мнением, тогда он и являет себя миру таким, каков он есть. Что выберет он: путь чести, правды и долга или путь наживы, зависит лишь от него самого. Окунуться ли с головой в водоворот крови, грязи и безумия или встать стеной на защиту гибнущего мира - вот тот выбор, который приходится сделать каждому, и его нельзя предсказать. Кто мог бы знать еще в 1917, что генерал Кельчевский в феврале 1918-го прикажет распустить уже сформированные добровольческие соединения на Румынском фронте, а никому ранее не известный полковник Дроздовский откажется выполнять приказ и поведет добровольцев из Ясс на Дон в помощь Корнилову? И если первый не заслуживает нашего внимания, то о полковнике Дроздовском далее и пойдет речь.

Михаил Гордеевич Дроздовский родился 7-го октября 1881 года в Киеве. Его отец, потомственный дворянин, генерал-майор Гордей Иванович Дроздовский был участником обороны Севастополя, имел боевые награды. Путь юного Дроздовского был предопределен. С малых лет он вращался в военной среде, обществу ровесников предпочитая денщиков отца. Он мог часами слушать их рассказы о войнах, походах и полковой жизни. Ближе к 7-ми годам у юного Михаила развилась страсть к поэзии, естественно, излюбленными его стихами были красочные описания войны. Декламируя их, он представлял сцены в лицах и заставлял сестер выслушивать его.

В 1892 году Михаил Гордеевич был отдан в Полоцкий корпус, но позднее был переведен в Киевский кадетский корпус. Воспитатели отмечали его недюжинные способности в сочетании с такой же недюжинной ленью, своенравием и изобретательностью в шалостях. Однако врожденные бесстрашие, честность и прямота не позволяли ему скрывать свою вину, отчего он часто нес наказания. В старших классах Дроздовский увлекся рисованием и достиг в нем неплохих успехов, но, к сожалению, все его работы были утрачены. В 1899 году он окончил кадетский корпус и поступил в Павловское военное училище в Петербурге. Там он не оставил своей любви к всевозможным шалостям, и карцер стал его постоянным местом пребывания. Однажды Дроздовский даже вывесил на двери карцера свою визитную карточку, утверждая, что ему предоставили отдельную комнату в училище. Стоит ли говорить, что за это он был наказан вдвойне. В конце концов, жизнь в училище, самодурство и несправедливость начальства показались Дроздовскому настолько невыносимыми, что он написал отцу о своем решении покинуть училище. Лишь многочисленные просьбы отца не бросать уже начатое образование смогли убедить его продолжить обучение. Стоит отметить, что, несмотря на все это, Михаил Гордеевич окончил училище в 1901 году одним из лучших. Затем был Лейб-Гвардии Волынский полк, который окончательно и сформировал его характер. Впоследствии Дроздовский говорил, что всем обязан своему отцу и этому полку.

В 1904 году Михаил Гордеевич поступил в Николаевскую академию Генерального штаба, но не успел приступить к обучению из-за начавшейся войны. На фронтах Русско-японской войны он получил первые награды: орден Святой Анны 4-й степени и орден Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом, а также первое ранение. После окончания войны Дроздовский вернулся в академию Генштаба, которую успешно окончил в 1908 году. В период между войнами он окончил Севастопольскую авиационную школу, знакомился с флотом: выходил на боевые стрельбы на броненосце, ходил в море на подводной лодке, спускался под воду в водолазном костюме. В это же время Михаил Гордеевич написал большой труд по стратегии будущей русско-германской войны, в котором предвидел многие неудачи, последовавшие ее начала. К сожалению, никаких материалов не сохранилось.

Великая война застала его в Варшаве, откуда он был назначен в Штаб Главнокомандующего Северо-Западным фронтом. Следует сказать, что работа в таком крупном штабе в чине капитана была практически писарской и чрезвычайно тяготила Дроздовского. Прекрасно понимая, что на этой должности он бесполезен, тот всеми силами старался вырваться на фронт. Наконец, после долгих хлопот ему это удалось, и он был зачислен в штаб 27-го армейского корпуса, а осенью 1915 произведен в подполковники и назначен начальником штаба 64-й дивизии. Об этом периоде в жизни Дроздовского лучше всего скажут записи из его дневника: «Я по горло завален делами, целыми днями на позиции, возвращаюсь с обходов усталым и зарываюсь в бумагу, без конца сидишь и пишешь, позднее разбираю телеграммы – это пачка в добрый роман Золя. …это все подлая привычка отписываться. Если бы старшие и высшие действительно побольше работали и чаще посещали части, не нужно было бы этой мертвящей, душащей бумаги». В начале сентября 1916-го года Дроздовский руководил атакой горы Капуль, за которую позже был награжден георгиевским крестом. Атака развивалась стремительно, но вот цепи залегли под шквалом огня. Тогда подполковник Дроздовский поднял лежащие цепи и с криком: «Вперед братцы!» бросился в ревущее море свинца. Немцев выбили из окопов, но и сам он был ранен. На соседних участках фронта не нашлось ему подобных, подкрепление не пришло. Вечером позиция была оставлена…

В армию Михаил Гордеевич вернулся только в январе 1917 года. Тогда же он был произведен в полковники и назначен в штаб 15-й пехотной дивизии. Его мечта о собственном полке так и оставалась мечтой. Там и застала его февральская революция. В одночасье рухнуло все. Уже такая близкая победа стала невозможной. Приказ №1, выводящий солдат из подчинения офицерам в подчинение солдатами же созданных комитетов, означал смертный приговор армии. С каждым днем она разлагалась все сильнее, разваливаясь на сотни банд, терроризирующих население. Обыденным стало невыполнение приказов, повальное дезертирство, грабежи, избиения и убийства офицеров. Ни о каком продолжении войны в таких условиях не могло идти и речи. Будучи убежденным монархистом, Дроздовский тяжело переживал февральские события, понимая к чему ведет безвольная политика Временного правительства, потакание Петросовету и игра на самых гнусных инстинктах черни. Он слишком хорошо знал людскую психологию, чтобы вместе со всеми предаваться восторгам от свалившейся на голову «свободы». В первом же письме после революции Дроздовский писал: «Оборвалось и рухнуло все, чему я верил, о чем мечтал, для чего жил, все без остатка… в душе пусто. Только из чувства личной гордости, только потому, что никогда не отступал перед опасностью и не склонял перед ней своей головы, только поэтому остаюсь я на своем посту и останусь на нем до последнего часа». Но не политика волновала его, а неизбежно проигранная война, кровь, хаос и власть Хама, несущая неисчислимые беды России. В этих условиях, будто бы по горькой иронии судьбы, Михаил Гордеевич получает в командование полк. Хотя, обстановка на Румынском фронте в целом была лучше, чем на остальных, благодаря удаленности от Петрограда, присутствию румынских войск и деятельности командования по пресечению большевицкой агитации, ни о каком плодотворном командовании полком не могло идти и речи. Дроздовскому пришлось пойти на самые крутые меры вплоть до расстрела дезертиров, чтобы восстановить дисциплину и даже успешно воевать, но все было тщетно. Октябрьский переворот окончательно поставил на всем крест. К тому времени Михаил Гордеевич уже командовал дивизией, куда был назначен против своей воли. Он вскоре сложил с себя полномочия и занялся организацией будущего похода на Дон, куда должен был на помощь Корнилову отправиться формирующийся на Румынском фронте добровольческий корпус, проявив себя как замечательный организатор. Однако вскоре связь с Доном была утрачена, а Украина объявила о своей независимости и отказалась пропустить добровольческий корпус. Тогда-то генерал Кельчевский и издал свой предательский приказ о расформировании добровольцев. Казалось, что все погибло. Добровольческая армия истекала кровью в ледяных Кубанских степях, отбиваясь от бесчисленных орд большевиков, а на Румынском фронте царила растерянность и неразбериха в рядах руководителей. В эту минуту и встает скромная фигура полковника Дроздовского, фактически спасшего гибнущую идею. Так на далекой окраине рухнувшей империи зажглось пламя национальной борьбы.

Несмотря на противодействие как румынской стороны, так и штаба фронта, считавшего поход авантюрой, 26 февраля 1918 года отряд полковника Дроздовского численностью в 800 человек выступил в поход на Дон. Хотя и небольшой по численности, отряд был грозной силой. Закаленные в боях офицеры, спаянные общей идеей (среди добровольцев Дроздовским была создана тайная монархическая организация) и ведомые железной волей своего командира, они готовы были свернуть горы. Это был не просто переход, это был крестовый поход на защиту поруганной России. Впереди тысяча верст пути, хаос и анархия, петлюровцы, большевики, бесчисленные банды из дезертиров, а где-то вдалеке, как смутный мираж, Новочеркасск - Земля Обетованная. В воздухе носятся страшные слухи о разгроме и поголовном истреблении Добровольческой армии, о гибели Корнилова, о зверствах большевиков на Дону. Кругом тьма и неизвестность, и лишь бессменный командир во главе колонны в своем поношенном френче, в пенсне и с винтовкой за плечами - единственная надежда и опора. Участники похода позже сравнивали Дроздовского с Петром Амьенским, монахом, который вел рыцарей в первый крестовый поход. Сравнение не было голословным. Непьющий, некурящий, чуждый всем благам жизни и всецело поглощенный своей идеей, он и правда являл собой тип воина-аскета, сошедшего с древних гобеленов. Суровая дисциплина в его полку сочеталась с отеческой заботой о подчиненных. Дроздовский всегда стремился избегать ненужных потерь, максимально подготавливая операции, что позже не раз приводило к конфликтам со штабом Добрармии.

Так шли дроздовцы, разгоняя бесчисленные красные банды на своем пути, восстанавливая порядок, спасая и карая. Население встречало их как освободителей, выдавая на суд бандитов, комиссаров и прочую мразь. Там, где проходили они, восстанавливалась работа земств, организовывались отряды самообороны, набирались новые добровольцы. Ставя своей главной целью восстановление закона и порядка, Дроздовский не допускал реквизиций и мародерства. Все необходимое приобреталось за твердую валюту, что разительно контрастировало с грабежом большевиков и петлюровцев. Дроздовцы шли параллельно с австро-германскими войсками, наперегонки, ежечасно опасаясь, что те перережут путь. Опасения оказались напрасными. Бывший враг проникся глубоким уважением к храбрецам, вставшим на защиту своего Отечества от красной чумы. При встрече они отдавали честь и желали счастливого пути, а в личных беседах выражали полное сочувствие и поддержку идей Белого движения, и в целом вели себя как признанные союзники. Нередко в бесчисленных стычках с красными бандами немецкие войска предлагали свою помощь, на что Дроздовский всегда отвечал вежливым отказом. В целом с австро-германскими войсками установился дружественный нейтралитет, чего нельзя было сказать в отношении украинских самостийников. Те как шакалы кружили вокруг дроздовцев, устраивая бесконечные пакости, но не решаясь на открытые столкновения. Своей безмерной наглостью, хамством и такой же трусостью они заслужили презрение как дроздовцев, так и немцев.

А между тем ширились ряды Дроздовского полка. В селе Каменный Брод к ним присоединился отряд полковника Жебрака-Русакевича. Все новые и новые добровольцы вступали в ряды полка: студенты, кадеты, юнкера - русская героическая молодежь. В то же время кадровые офицеры записывались неохотно, еще во многом не понимая, чем грозит России большевицкая власть. Многим из них это будет стоить жизни. Еще сильнее росли слухи о полке, принимая порой совершенно невообразимые масштабы и вселяя неподдельный ужас в большевиков. Те часто бежали, лишь услышав о приближении дроздовцев, хотя до этого оборонялись от немцев вполне успешно. Вот что пишет сам Михаил Гордеевич в своем дневнике: «Большевиков нет нигде, говорят, что они бегут при первых вестях о нашем приближении и давно уже покинули наш район; вообще о нас ходят самые дикие вести: то корпус, то дивизия, то 40000, буржуи, нанятые помещиками, старорежимники».

21 апреля 1918 года, обойдя занятый немцами Таганрог, дроздовский полк подошел к Ростову, бывшему на тот момент столицей Донской Советской республики. Гарнизон насчитывал до 12 тысяч человек при 6-ти батареях. Основу гарнизона составляли революционные матросы и латыши – «элита» красной армии. Дроздовский принял решение штурмовать город, несмотря на почти пятикратное превосходство большевиков. Завязался долгий и тяжелый бой, приходилось драться за каждый дом, а с реки наступающие колонны обстреливал пароход «Колхида». К ночи большевиков удалось выбить. Население с изумлением глядело на стройные ряды дроздовцев, занимавших город, на их офицерские погоны, гимнастерки. Начались расспросы шепотом, торопливо, недоверчиво. Узнав, что это белые, что в городе Дроздовский, все успокоились. А утром 22-го апреля по городу открыли огонь красные бронепоезда и цепи большевиков, которые подтянули все резервы и довели численный перевес до десятикратного, покатились к Ростову. Ни отчаянные контратаки, ни удар кавалерии, возглавляемой самим Дроздовским, во фланг большевикам, не могли остановить бесконечные красные орды. В самый разгар боя к Дроздовскому прискакал командир германских улан, подошедших к Ростову, предложив свою помощь. Михаил Гордеевич поблагодарил его, но от помощи отказался. Видя, что дальнейший бой не имеет смысла и не желая напрасно губить свой отряд, Дроздовский принимает решение отступать. Немецкие уланы, выстроившись вдоль дороги, отдавали честь отходящим дроздовцам. Тот бой стоил жизни 100 человек, но самой тяжелой потерей была гибель начальника щтаба, отчаянного храбреца полковника Войналовича. «Я понес великую утрату – убит мой ближайший помощник, Начальник Штаба, может быть, единственный человек, который мог меня заменить», - написал в тот день Дроздовский.

И все же жертва не была напрасной. Оттянув на себя все силы красных, дроздовцы дали возможность восставшим казакам во главе с полковником Денисовым 23-го апреля взять Новочеркасск. Однако большевики не смирились с потерей города и, собрав все силы, перешли в контратаку. После двух суток непрерывного боя им уже практически удалось выбить донцов из города, те держались лишь в предместьях и с минуты на минуту собирались их оставить. В это время и подошел к Новочеркасску дроздовский полк. Артиллерия дроздовцев ударила во фланг наступающей красной пехоте, а броневик врезался в самую гущу цепей, давя и расстреливая в упор большевиков. Воодушевленные атакой дроздовцев, казаки поднялись в штыки и, при поддержке свежих сил, обратили красных в паническое бегство. Новочеркасск был взят. Запыленные дроздовцы чеканили шаг по городским мостовым под восторженные приветствия жителей, осыпавших их цветами и поцелуями. Так завершился 1200-верстный поход Яссы-Дон.

В дальнейшем отряд Дроздовского присоединился к Добровольческой армии, практически удвоив ее. Дроздовский полк на момент соединения насчитывал около 3000 добровольцев, прекрасно вооруженных и экипированных. Имелось значительное количество пулеметов и артиллерии, два броневика и даже несколько аэропланов. Отряд имел при себе отлично оборудованную санитарную часть и обширный обоз с большим запасом винтовок, снарядов и патронов. В тоже время Добрармия, истощенная Ледяным походом, насчитывала всего около 5 тысяч человек при семи орудиях и немногочисленных пулеметах, снарядов и патронов к которым почти не было. В этих условиях соединение с дроздовцами фактически было спасением для нее. Но этим не исчерпываются заслуги Дроздовского перед Белым движением. Находясь в Новочеркасске он активно занимался организацией пополнений и материальной частью Добрармии. В Ростове, при поддержке его друга профессора Н.И. Напалкова, был организован госпиталь Белого Креста - лучший из белогвардейских госпиталей. В разные города были отправлены люди для организации записи добровольцев. Дело было поставлено настолько успешно, что первое время до 80% пополнений Добровольческой армии составляли дроздовцы. В Ростове начал издаваться «Вестник Добровольческой армии» - первый печатный орган Белого движения на Юге России. Вскоре выросший отряд Дроздовского был преобразован в 3-ю пехотную дивизию, которая стала одной из лучших, если не лучшей, белогвардейской частью. Еще при жизни Михаила Гордеевича дивизия неофициально получила имя своего командира, и иначе как Дроздовской ее не называли. Спаянные великой идеей и непоколебимой верой в своих командиров, дроздовцы покрыли себя неувядаемой славой в боях гражданской войны и заняли достойное место в пантеоне русских героев. Их знаменитые штыковые атаки без выстрела, в гробовой тишине наводили животный ужас на красных, которые порой бежали, даже не вступив в бой. Всегда на переднем краю, в авангарде при наступлении и арьергарде при отступлении, они провели более 650 боев, щедро полив русскую землю жертвенной кровью 15 тысяч убитых и 35 тысяч раненых. И после окончания войны они не оставили своего пути через гибель большевизма к возрождению России, завещанного им бессменным командиром. Они так и остались на переднем краю, ведя беспощадный террор против красных палачей как в СССР, так и за его пределами.

Чем же отплатила Добровольческая армия Дроздовскому за его труды? Завистью, незаслуженной критикой, сплетнями и интригами. После гибели Корнилова, командующим армией стал Деникин. Начальником его штаба стал генерал Романовский, окруживший себя сонмом штабной сволочи - политиканов, интриганов и подлецов. Молодой, умный и энергичный Дроздовский, бывший, к тому же, открытым монархистом, стал либералам в погонах как кость поперек горла. Страх конкуренции и личная антипатия Романовского вскоре дали себя знать. Каждый шаг Дроздовского, каждая даже маленькая ошибка подвергались жесточайшей критике. Так Романовскому вскоре удалось настроить против него самого Деникина, который, к слову, мало интересовался ситуацией в армии, во всем полагаясь на своего начальника штаба. Высшей точки кипения страсти вокруг Дроздовского достигли после неудачной атаки Армавира. 3-ей дивизии была поставлена задача взять Армавир. Утомленная маршем, без достаточной подготовки, атакуя превосходящего противника, дивизия с большими потерями захватила город. Неоднократные просьбы Дроздовского прислать подкрепление не получили ответа, несмотря на имеющиеся резервы, вскоре красные контратаковали. Михаил Гордеевич был вынужден отвести обессиленную дивизию, дабы избежать окружения и полного разгрома. За это Деникин, крайне недовольный результатом операции, объявил ему публичный выговор. В ответном рапорте после объяснению ситуации оскорбленный Дроздовский впервые упомянул о своих заслугах перед Добрармией. Ведь он пришел на Дон не по приказу начальства, а вопреки ему и не был связан никакими обязательствами. Генерал Краснов отговаривал Дроздовского от соединения с Деникиным, предлагая вступить в Донскую армию на правах пешей гвардии. В конце концов, обладая столь внушительной силой, обеспеченным тылом и хорошей вербовочной сетью, он мог бы действовать самостоятельно. Однако, не преследуя никаких личных интересов, и чуждый всякому честолюбию, Дроздовский все же присоединился к Добрармии. И так она ему отплатила. Рапорт вернулся с пометкой Романовского: «Главнокомандующий прочитать не пожелал».

Вскоре Дроздовский был ранен в ногу и эвакуирован в Екатеринодар. Пустяковое ранение почему-то потребовало восьми(!) операций. Началось заражение крови, состояние становилось все хуже. Пришлось ампутировать ногу, но и это не помогло. В полубессознательном состоянии Михаил Гордеевич был перевезен в Ростов, но профессор Напалков был уже не в силах ничем помочь. 1-го января 1919 года Дроздовского не стало. Кто виновен в его смерти: Романовский или антисанитария, мы уже никогда не узнаем. По слухам врач-еврей, лечивший Дроздовского в Екатеринодаре, вскоре после его смерти уехал за границу с крупной суммой денег. Сам Романовский, заподозренный в связи с большевиками, был убит в 1920 году в Константинополе бывшим сотрудником белогвардейской контрразведки. Награда нашла своего героя, но разве от этого легче?

Михаил Гордеевич Дроздовский (7 октября 1881, Киев - 14 января 1919, Ростов-на-Дону) - русский военачальник, Генерального штаба генерал-майор (1918). Участник Русско-японской, Первой мировой и Гражданской войн.

Один из видных организаторов и руководителей Белого движения на Юге России. Дроздовский «стал первым в истории Белого движения генералом, открыто заявившим о своей верности монархии - в то время, когда „демократические ценности“ Февраля были ещё в чести».

Единственный из командиров Русской армии, сумевший сформировать добровольческий отряд и привести его организованной группой с фронта Первой мировой войны из Ясс в Новочеркасск на соединение с Добровольческой армией в феврале - апреле (ст. ст.) 1918 года. Командир 3-й пехотной дивизии в Добровольческой армии.

Происхождение

Происходил из потомственных дворян Полтавской губернии.

• Отец - генерал-майор Гордей Иванович Дроздовский (1835-1908) - был участником обороны Севастополя в 1855 году, в 1890-е годы был командиром 168-го пехотного резервного Острожского полка. Кавалер многих орденов.
• Мать - Надежда Николаевна (1844-1893).
• Сёстры - Юлия (1866-1922); фактически воспитала Михаила Гордеевича, была ему «второй матерью»; сестра милосердия во время Русско-японской войны, была награждена серебряной медалью; после занятия Чернигова белыми в октябре 1919 года была эвакуирована на юг в сопровождении сестры милосердия Дроздовского полка, умерла в эмиграции в Греции; Ульяна (1869-1921), Евгения (1873 - не ранее 1916).
• Жена - Ольга Владимировна, урождённая Евдокимова (1883-?), дочь потомственного дворянина. Состояла в браке с М. Г. Дроздовским с 1907 года, но её стремление стать актрисой, несовместимое с положением жены офицера Русской Императорской армии, привело к разводу.
• Двоюродная племянница - Татьяна Николаевна Дроздовская (Макриди), в годы Великой Отечественной войны вышла замуж за Анатолия Макриди.

Этот дворянский род дал России много военных, служило в Русской армии не одно поколение Дроздовских, хотя до высоких чинов дослужилось не так много офицеров. Предки Михаила Гордеевича воевали в шведских и турецких войнах, с Наполеоном, на Кавказе, в Крыму.

Михаил Гордеевич родился 7 октября 1881 года в Киеве, через два месяца был крещён в Киево-Печерской Спасской церкви. В 12 лет остался без матери, и все заботы по воспитанию Михаила несла его сестра Юлия. Ребёнок рос одарённым от природы, с детства проявлял способности к рисованию, любил военные стихи и песни, особенно о ставшей для него легендарной из рассказов отца и его денщиков Крымской войне и обороне Севастополя. По свидетельству старшей сестры, в детстве Михаил отличался самостоятельностью, необычайной любознательностью, впечатлительностью и крайней нервностью.

Образование и начало службы

В младшем возрасте воспитанием Михаила занимался его отец, преподававший своему наследнику, в первую очередь, военную историю: историческое воспитание в дворянских семьях, особенно тех, что исстари считались служилыми, было обязательным. Такое понимание прошлого России должно было переплетаться у ученика с познанием своей родословной, которой надлежало гордиться всю жизнь.

31 октября 1892 года Михаил Гордеевич был определён в Полоцкий кадетский корпус, вскоре после этого был переведён во Владимирский Киевский кадетский корпус, по месту жительства семьи Дроздовских, хотя и в Полоцке у него как с учёбой, так и в отношениях со сверстниками всё обстояло хорошо.

Воспитатели отмечали «…мужество Михаила, честность и щепетильность. Он прямо, без колебаний, сознавался в провинностях, никогда не страшился наказания и не прятался за спины других. Поэтому, несмотря на вспыльчивость, горячность и порой резкую откровенность, он пользовался уважением и доверием товарищей по классу. Любовь к военному делу дисциплинировала мальчика, преуспевавшего к тому же в учёбе».

Михаил не был примерным учеником во время учёбы в кадетском корпусе. Он начал проявлять упрямый и деятельный характер, причём именно этим во многом были обусловлены известность, уважение и даже почитание со стороны товарищей. Корпус в Киеве Михаил окончил в 1899 году.

М.Г.Дроздовский.

ДРОЗДОВСКИЙ Михаил Гордеевич (07.10.1881-01.01.1919). Полковник (01.1917). Генерал-майор (08.11.1918). Окончил Киевский Владимирский кадетский корпус (1899), Павловское военное училище (1901) и Николаевскую академию Генерального штаба (1908). Участник русско-японской войны 1904 - 1905: офицер в 34-м Сибирском полку, в боях получил ранение, награжден боевыми знаками отличия. Участник Первой Мировой войны: офицер в штабе Юго-Западного фронта и штабе 27-го армейского корпуса, 07.1914 - 09.1915; начальник штаба 64-й пехотной дивизии, 09.1915-09.1916. Ранен. Лечение после ранения, 09.1916-01.1917. Начальник штаба 15-й пехотной дивизии, 01-04.1917; командир 60-го пехотного Замосцкого полка, 04 - 11.1917; командир (начальник) 14-й пехотной дивизии, с 11.1917. Не вступая в должность, уехал с фронта в Яссы, где генерал Щербачев формировал Добровольческий корпус для отправки на Дон. В Белом движении: в конце декабря 1917 на Румынском фронте в Яссах начал формировать Первую (отдельную) бригаду русских добровольцев. Этот отряд численностью около 1000 бойцов (в основном офицеры) выступил из Ясс 26.02.1918 на Дон.

Пройдя из Румынии по югу Украины примерно 1700 км, подошел к Ростову и после упорного боя с красными частями освободил город от власти большевиков 25.05.1918. Затем помог донским казакам удержать Новочеркасск, откуда выступил на объединение с Добровольческой армией, пополнив свой отряд за счет новых добровольцев (до 2000 бойцов). Прибыл 27.05.1918 в станицу Мечетинскую, где был встречен генералами Алексеевым и Деникиным (в Ставке Главнокомандующего Добровольческой армии после гибели Корнилова). Отряд Дроздовского был переформирован в 3-ю пехотную дивизию и участвовал во 2-м Кубанском походе, освободив Кубань и Северный Кавказ от большевиков. Командир 3-й пехотной дивизии, 05.1918 - 01.01.1919. Ранен 31.10.1918 в бедро под Ставрополем. Умер от гангрены 01.01.1919 в Ростове. С 17.01.1919 3-я пехотная дивизия стала именоваться «3-я генерала Дроздовского пехотная дивизия».

Использованы материалы кн.: Валерий Клавинг, Гражданская война в России: Белые армии. Военно-историческая библиотека. М.,2003.

М.Г.Дроздовский.
Портрет с сайта http://pravaya.ru/

Дроздовский Михаил Гордеевич (1881-1919) - генерал-майор Генштаба. Окончил Киевский кадетский корпус, Павловское военное училище и Николаевскую академию Генерального штаба (1908). Из училища вышел в Лейб-гвардии Волынский полк. Участник русско-японской (в рядах 34-го Восточно-Сибирского стрелкового полка) и Первой мировой войн. В начале войны 1914 г.- в оперативном отделе Управления генерал-квартирмейстера Северо-Западного фронта. В 1915 г. - и. д. начальника штаба 60-й пехотной дивизии. Полковник. В начале 1917 г.-и. д. начальника штаба 15-й пехотной дивизии. В апреле 1917 г.- командир 60-го Замосцкого полка. Георгиевский кавалер. В конце войны назначен командиром 14-й пехотной дивизии.

Полковой знак "дроздовцев"

В конце декабря 1917 г. в Яссах, на Румынском фронте, по его инициативе началось формирование 1-й отдельной бригады русских добровольцев. Вопреки приказу штаба Румынского фронта о прекращении подобных формирований, отряд русских добровольцев Румынского фронта в составе около 1-й тысячи человек (в основном офицеры) под командованием полковника Дроздовского выступил 26 февраля 1918 г. из Ясс на Дон для соединения с Добровольческой армией генерала Корнилова. Пройдя походным порядком из Румынии до Ростова, Дроздовский 21 апреля занял Ростов после упорного боя с отрядами Красной армии. Выйдя из Ростова, отряд Дроздовского помог казакам, восставшим против красных, удержать Новочеркасск. После отдыха в Новочеркасске отряд полковника Дроздовского в составе уже свыше 2-х тысяч добровольцев выступил на соединение с Добровольческой армией и прибыл 27 мая 1918 г. в станицу Мечетенскую, где был назначен парад, который принимали Верховный руководитель Добровольческой армии генерал М. В. Алексеев и ее Главнокомандующий генерал А. И. Деникин. При переформировании Добровольческой армии отряд полковника Дроздовского был переименован в 3-ю пехотную дивизию и участвовал во всех боях 2-го Кубанского похода, в результате которого Кубань и весь Северный Кавказ были освобождены от красных. 31 октября 1918 г. под Ставрополем генерал Дроздовский был ранен в ногу ружейной пулей. Уже в госпитале 8 ноября 1918 г. был произведен генералом Деникиным в генерал-майоры. Скончался от заражения крови 1 января 1919 г. в Ростове. Погребен в Екатеринодарском соборе. Гроб с прахом генерала Дроздовского был вывезен командованием Дроздовской дивизии из Екатеринодара при отступлении в марте 1920 г. и перевезен вместе с дивизией из Новороссийска в Севастополь. Снова тайно погребен в Севастополе. Место погребения знали только шесть человек.

Михаил Гордеевич Дроздовский (7 октября (19 октября) 1881, Киев - 14 января 1919, Ростов-на-Дону) - русский военачальник, Генерального штаба генерал-майор (1918). Участник Русско-японской, Первой мировой и Гражданской войн.
Единственный из командиров Русской армии, сумевший сформировать добровольческий отряд и привести его организованной группой с фронта Первой мировой войны на соединение с Добровольческой армией - организатор и руководитель 1200-вёрстного перехода отряда добровольцев из Ясс в Новочеркасск в марте - мае (н. ст.) 1918 года. Командир 3-й стрелковой дивизии в Добровольческой армии.
В детские годы. Киев. 80-е годы ХIX века

М.Г. Дроздовский. Варшава, 1903 год.

В годы Первой Мировой войны

Фотографии разных лет

В июне 1918 г. - после отдыха в Новочеркасске - отряд (Бригада русских добровольцев) в составе уже около трех тысяч бойцов выступил на соединение с Добровольческой армией и прибыл 9 июня в станицу Мечетинская, где после торжественного парада, на котором присутствовало руководство Добрармии - генералы Алексеев, Деникин, штаб и части Добровольческой армии, приказом № 288 от 25 мая 1918 г. главнокомандующего Генерального штаба генерал-лейтенанта А. И. Деникина Бригада Русских добровольцев полковника М. Г. Дроздовского была включена в состав Добровольческой армии. Значение присоединения бригады Дроздовского вожди Добрармии переоценить вряд ли могли - их армия почти удвоилась в своей численности, а такой материальной части, какую дроздовцы внесли в армию, она не видела с момента своей организации в конце 1917 года.
В ноябре Дроздовский руководил своей дивизией во время упорных боёв под Ставрополем, где, возглавив контратаку частей дивизии, был 13 ноября 1918 г. ранен в ступню ноги и отправлен в госпиталь в Екатеринодар. Там его рана загноилась, началась гангрена. В ноябре 1918 года был произведен в генерал-майоры. 8 января 1919 г. в полубессознательном состоянии был переведен в клинику в Ростов-на-Дону, где скончался.
Портрет

Дроздо́вцы, дрозды́ - название воинских частей Добровольческой армии (впоследствии Вооруженных сил Юга России и Русской Армии), получивших именное шефство одного из основоположников Белого движения на Юге России - генерал-майора М. Г. Дроздовского. Первоначально дроздовцами называли бойцов Первой Отдельной бригады Русских добровольцев, совершившей 26 февраля (11 марта) 1918 - 24 апреля (7 мая) 1918 г. 1200-вёрстный переход под командованием тогда еще полковника М. Г. Дроздовского.
После смерти генерала Дроздовского 1 (14) января 1919 года его именем 4 (17) января были названы:
созданный им 2-й Офицерский полк, переименованный во 2-й Офицерский генерала Дроздовского стрелковый полк (в дальнейшем 1-й полк, развернутый в дивизию),

2-й Офицерский конный полк, 10 (23) октября переименованный во 2-й генерала Дроздовского полк,

Дроздовская артиллерийская бригада,

Бронепоезд «Генералъ Дроздовскій».

29 июля (11 августа) 1919 г. приказом по 1-му армейскому корпусу Добровольческой армии № 215 на базе 3-го батальона 1-го полка, мобилизованных и пленных был сформирован 4-й (позднее 2-й) Офицерский стрелковый генерала Дроздовского полк, а также создавалась Офицерская стрелковая генерала Дроздовского бригада в составе 3-й пехотной дивизии.
25 августа (7 сентября) 1919 г. 2-й и 4-й дроздовские полки были переименованы в 1-й и 2-й, соответственно.
21 сентября (4 октября) 1919 г. из бойцов 3-го батальона 1-го полка был сформирован 3-й Офицерский стрелковый генерала Дроздовского полк.
В июне-июле 1919 года шефские полки В. С. Ю. Р. стали формировать вторые и третьи «именные» полки на основе добровольцев и пленных красноармейцев. В августе-сентябре 1919 года дроздовцы были развёрнуты в дивизию четырёхполкового состава.
14 (27) октября 1919 г. приказом Главнокомандующего В. С. Ю. Р. на базе 3-й пехотной дивизии была сформирована Офицерская генерала Дроздовского стрелковая дивизия в составе 1-го, 2-го и 3-го полков, запасного батальона, Дроздовской инженерной роты и Дроздовской артиллерийской бригады (бывшая 3-я артиллерийская бригада). Позже были организованы и запасные батальоны дроздовских полков.
28 апреля (11 мая) 1920 г. уже в составе Русской Армии дивизия была переименована в Стрелковую генерала Дроздовского (Дроздовскую) в составе 1-го армейского корпуса; а её полки - в 1-й, 2-й и 3-й генерала Дроздовского (Дроздовские) полки.
Запасной батальон Русской армии, принимавший участие в Заднепровской операции и состоявший на 100 % из пленных красноармейцев, за отличие в боях приказом Главнокомандующего был переименован в 4-й Дроздовский стрелковый полк.

Генерал-лейтенант Владимир Константинович Витковский (21 апреля 1885, Псков - 18 января 1978, Паоло-Альто, Сан-Франциско) - генерал-лейтенант (1920). Участник Первой мировой войны и Белого движения на Юге России. Георгиевский кавалер, дроздовец, командир Дроздовской дивизии. Во время Второй Мировой служил у немцев в Русском Корпусе

Парадный мундир лейб-гвардии Кексгольмского полка генерала Витковского

Белая эмиграция в Болгарии. Сидят справа налево - генералы - Штейфон, Кутепов, Витковский. Стоят (за Кутеповым) генералы - Скоблин, Туркул. Болгария, 1921 г.

Командующий Добровольческой армией Май-Маевский проводит смотр конно-горной батареи 3-й дивизии генерала Владимира Константиновича Витковского на Южном вокзале города Харькова

Генерал-лейтенант Невадовский Николай Дмитриевич
Родился 1878. Из дворян, сын генерала. 2-й Московский кадетский корпус, Константиновское артиллерийское училище. В 1909 штабс-капитан лейб-гв. 1-арт.бригады в Спб., мл.офицер Константиновск. артилл.уч-ща г.Спб. Во время Великой войны командовал 4-й батареей 15-й артбригады. Генерал-майор, командир 64-й артиллерийской бригады, инспектор артиллерии 12-го армейского корпуса. Георгиевский кавалер (за бой у д. Суховоля в августе 1914 года) . Дважды ранен. В феврале 1918 покинул службу и прибыл в 1-ю отдельную бригаду русских добровольцев полковника Дроздовского. Участник похода Яссы-Дон, рядовой, затем начальник артиллерии отряда полковника Дроздовского. В Добровольческой армии: с 31 мая 1918 инспектор конной артиллерии, инспектор артиллерии 1-го армейского корпуса, инспектор артиллерии Крымско-Азовской Добровольческой армии; с июня сентябрь-октябрь 1919 инспектор артиллерии Северного Кавказа, заведующий артиллерийским управлением ВСЮР, с 13 марта 1920 начальник Владикавказского отряда, в марте 1920 отступил в Грузию; с 4 мая 1920 инспектор артиллерии Сводного корпуса Русской Армии. Генерал-лейтенант (19 февраля 1919). В эмиграции во Франции, основатель и председатель Союза Добровольцев, редактор газеты «Доброволец». В Париже работал простым рабочим, позже был продавцом в винном магазине. Безработный. Погиб в октябре 1939 в Кенси под Парижем в автокатастрофе (его велосипед был зажат на улице между грузовиком и легковым автомобилем). Похоронен 21 октября 1939 в Кенси-су-Сенар. Жена Ольга Иосифовна, дочь Любовь (бар. Швахгейм, в Англии), сын – летом 1920 на Принцевых о-вах.

Стихи Невадовского
М. Г. Дроздовскому

Не летать уже орлу в небесах голубых,
Не бороться в грозу с сизой тучей,
Не купаться в кристальных волнах световых,
Не стремиться к Кубани могучей.

Ты на век уснул, наш орел,
Ты сражен большевистской рукою.
И уныло звучит погребальный трезвон
Над донской и кубанской землею.

И угрюмо стоит твой железный отряд
И слезинки кругляться в зеницах,
А сердца грозным мщеньем злодеям горят,
Притаившимся в дальних станицах.

И семья твоя - нищая слабая Русь
Безнадежно над трупом рыдает,
И терновый венок за твой жизненный путь
На останки твои возлагает.

Генерал-майор Антон Васильевич Туркул. (24 декабря 1892, недалеко от Тирасполя, Бессарабская губерния - 14 сентября 1957, Мюнхен) - русский офицер, генерал-майор. Участник Первой мировой и гражданской войн. Участник Похода дроздовцев Яссы - Дон. Белоэмигрант. В эмиграции - издатель и редактор журнала «Доброволец». С 1935 года - организатор и глава Русского Национального Союза Участников Войны (РНСУВ), который издавал свою газету «Сигнал». За свою (по мнению современников, профашистскую) деятельность по приказу генерала Миллера Туркул был исключён из РОВС. Затем в апреле 1938 года был выслан из Франции. В 1941-1943 годах А. В. Туркул пытался восстановить деятельность РНСУВ, но успеха не имел. Сотрудничал с немецко-фашистскими властями, в 1945 году - начальник управления формирования частей РОА и командир добровольческой бригады в Австрии. После 1945 года в Германии, председатель Комитета русских невозвращенцев.Умер 20 августа (14 сентября) 1957 года в Мюнхене.

Дроздовцы встречают А.В. Туркула, г. Севлиево, Болгария

Генерал-майор Барбович Иван Гаврилович (27 января 1874 - 21 марта 1947, Мюнхен) - русский кавалерийский военачальник. Генерал-лейтенант (1920). Деятель Белого движения в России. Один из из самых знаменитых белых кавалерийских начальников на Юге России. В феврале 1918 был демобилизован, жил в Харькове, отказываясь служить в украинской армии. Организовал конный отряд из своих бывших однополчан (66 гусар и 9 офицеров), во главе которого выступил 26 октября 1918 из Чугуева на соединение с Добровольческой армией генерала А. И. Деникина, увеличивая по пути свою численность и ведя бои с преследователями (в основном, с отрядами махновцев). В Таврии присоединился к войскам армии Деникина. 19 января 1919 зачислен в ряды Добровольческой армии, до марта 1919 года находился в резерве. С 1 марта 1919 - командир 2-го конного (генерала Дроздовского) полка в Крымско-Азовской армии. Во время боёв на Перекопе 23 марта 1919 был ранен штыком в голову, но остался в строю. В апреле - мае 1919 года - командир отдельной кавалерийской бригады 3-го армейского корпуса генерала Слащёва. В мае - октябре 1919 - командир 1-й конной бригады 2-й кавалерийской дивизии 5-го конного корпуса генерала Я. Д. Юзефовича. С октября по 18 декабря 1919 года - командир 2-й кавалерийской дивизии. С 10 декабря 1919 - генерал-майор. 18 декабря 1919, во время отступления белой армии, принял командование над 5-м конным корпусом, который из-за потерь был преобразован в кавалерийскую бригаду, а затем развёрнут в 5-ю кавалерийскую дивизию (командовал ею до марта 1920 года). Во главе сводной дивизии сражался с Первой конной армией под Батайском, Ольгинской и Егорлыцкой. В марте 1920 прикрывал отход Вооружённых сил Юга России к Новороссийску. В эмиграции с сентября 1921 жил в Белграде, где служил военно-техническим чиновником в Военном министерстве Королевства Сербов, хорватов и словенцев, оставаясь начальником кадров 1-й кавалерийской дивизии. При создании Русского общевоинского союза (РОВС) в сентябре 1924 был назначен генералом Врангелем помощником начальника 4-го отдела РОВС. С 21 января 1933 - начальник этого отдела


Сремски Карловци, 22 марта 1925 г. В центре барон П.Н.Врангель, второй справа от него стоит И.Г.Барбович

Иван Гаврилович Барбович крайний слева во втором ряду.

Владимир Владимирович фон Манштейн (3 января 1894, Полтавская губерния - 19 сентября 1928, София, Болгария) - генерал-майор, участник Первой мировой войны и Белого движения на Юге России, известный также после 1919 года, как «однорукий чёрт», «истребитель комиссаров». С 1920 г. эмигрант.
Осенью 1917 года штабс-капитан Манштейн записался в отряд генерала М. Г. Дроздовского рядовым бойцом и был зачислен во 2-й офицерский стрелковый полк. 4 апреля 1918 года полковник Дроздовский назначил его командиром 4-й роты 2-го офицерского стрелкового полка. В составе своего полка он участвовал в походах от Ясс до Новочеркасска и Втором Кубанском походе. В ходе Второго Кубанского похода Манштейн был назначен командиром батальона. Осенью 1918 года он получил тяжелое ранение. После вступления Добровольческой армии в Харьков Манштейн был назначен командиром 3-го Дроздовского стрелкового полка. Командуя полком, он принял участие в летне-осеннем «походе на Москву»
Устроиться в мирной жизни однорукому генералу Манштейну было очень тяжело. Никакой другой профессии, кроме военной, он не имел. Пенсии, которую получал его старик-отец, им троим, не хватало. В Галлиполи умерла его дочь. Теперь супруга стала требовать развода. Этот груз оказался чересчур тяжелым. Утром 19 сентября 1928 года Манштейн пришел вместе со своей женой в софийский городской парк Борисова градина. Там из револьвера он застрелил ее, а потом застрелился сам. Несмотря на то, что Манштейн стал самоубийцей, он был похоронен по инициативе православного духовенства на городском кладбище

По случаю отъезда генерала Туркула и Манштейна в Сербию из г. Севлиево 3 декабря 1922 года.

Генерал-майор Владимир Григорьевич Харжевский (6 мая 1892 г., Литин, Подольская губерния - 4 июня 1981 г., Лейквуд, США)
Участник Первой мировой войны и Белого движения на Юге России. Дроздовец, участник дроздовского похода, последний командир Дроздовской дивизии. Эмигрант, галлиполиец. Начальник РОВС (1967). Умер в г. Лейквуде в США 4 июня 1981 г.
Находясь в начале 1918 г. на Румынском фронте, вступил в отряд генерала Дроздовского. Участник Дроздовского похода 26 февраля - 27 мая 1918 г. С июня 1918 г. по октябрь 1919 г. - офицер (капитан, полковник), а затем командир Дроздовского полка (преемник генерала Туркула). За боевые заслуги был в 28 лет Харжевский получил чин генерал-майора. С октября 1919 г. по ноябрь 1920 г. - командир Дроздовской дивизии. Проявил личный героизм во время боев в Таврии и на Перекопе осенью 1920 г. Эвакуирован с Русской армией Врангеля в Галлиполи в ноябре 1920 г.В составе 1-го армейского корпуса в 1920-1921 гг. принимал участие в Галлиполийском сидении. С 1921 г. в Болгарии, а затем Праге, где окончил Горный институт. С 1944 г. проживал в Германии, с 1945 г. в Марокко, где служил бухгалтером в фирме Рено, затем с 1956 г. - работал строительным проектировщиком в США. В 1964 году он вышел на пенсию и поселился в г. Лейквуде, штат Нью Джерси. С 19 мая 1967 был назначен начальником РОВС, как преемник скончавшегося генерала фон Лампе. Умер в г. Лейквуде, США 4 июня 1981 г. Похоронен на кладбище г. Ново-Дивеево, штат Нью-Йорк.

Дроздовцы в Болгарии:Туркул, Харжевский, Манштейн.1920-е годы

Офицеры Дроздовской дивизии. 1920 г. Галиполи. Сидят в центре генерал Харжевский В.Г., генерал Туркул А.В. (слева от офицера, стоящего за Харжевским В.Г.)

Генерал-майор Ползиков Михаил Николаевич (1876-1938)
Окончил Орловский кадетский корпус, Павловское военное училище. Участник Первой мировой войны. Командир батареи и дивизиона. Полковник. Вступил добровольцем в отряд полковника Дроздовского в конце декабря 1917 г. На должности командира легкой батареи совершил поход Яссы - Новочеркасск в начале 1918 г. До эвакуации из Крыма в ноябре 1920 г. участвовал во всех боях Дроздовской дивизии. Был последовательно назначен командиром артиллерийского дивизиона и бригады Дроздовской дивизии. В Русской армии генерала Врангеля - генерал-майор. После пребывания в лагере Галлиполи и в Болгарии переехал на жительство в Люксембург. Скончался в Вассербилиге 6 июня 1938 г.

Генерал-майор Фок Анатолий Владимирович (1879-1937)
Окончил Константиновское артиллерийское училище. Служил в артиллерийской бригаде гренадерской дивизии, с которой выступил на фронт Первой мировой войны. Командовал батареей, дивизионом. Награжден орденом Святого Георгия 4-й степени. Участник Белого движения, в Добровольческой армии с лета 1918 года. Начальник артиллерии 1-й конной дивизии, армейского корпуса, инспектор артиллерии 1-го армейского корпуса. После эвакуации Русской армии из Крыма Фок Анатолий Владимирович жил в Галлиполи, Болгарии, во Франции. Работал на заводе. Окончил Высшие военно-научные курсы генерала Н.Н. Головина. В 1936 году вступил добровольцем в армию генерала Франко, погиб в бою.

Генерал-майор Чекатовский Игнатий Игнатьевич (1875, Малороссия – 25 декабря 1941, Париж, Франция)
Окончил в 1875 г. Елисаветградское кавалерийское училище. В Первую Мировую войну полковник, командовал Стародубовским 12-м драгунским полком. 24 июля 1918 г. поступил на службу в Добровольческую Армию, зачислен во второй конный полк. 11(13) июля 1918 г. за блестящие успехи назначен командиром этого полка. В октябре 1918 – произведен в генерал-майоры и принял командование бригадой (2-й конный полк и 1-й Черноморский Кубанского казачьего войска полк). С 28 ноября 1918 по 4 декабря 1919 г. – временно исполняющий должность командира 5-го кавалерийского корпуса. В Русской Армии - в распоряжении главнокомандующего до эвакуации Крыма.
С 1921 г. – комендант русского посольства в Константинополе. В 1924 г. переселился в Югославию. В 1924-1926 гг. – начальник Николаевского кавалерийского училища. С 1926 г. во Франции. В 1927-1931 г. председатель парижского отдела Союза Инвалидов. C 1934 г. – председатель Общества друзей «Часового». Умер в Париже 25 декабря 1941 г.

Полковник Aмбразанцев Владимир Александрович (1881-1925+)
Из дворян, сын генерал-майора. Полковник 8-го уланского полка. Во ВСЮР и Русской Армии во 2-м конном-полку, февраль 1920 командир того же полка до июня 1920, затем в Учебном кавалерийском дивизионе до эвакуации Крыма. Эвакуирован на корабле "Кронштадт". На 28 декабря 1920 во 2-м эскадроне дивизиона в Галлиполи. Жена Клеопатра Григорьевна. Брат Сергей Александрович воевал в войсках Северного фронта.

Полковник Михаил Антонович Жебрак-Русакевич
(29 сентября 1875, Гродненская губерния - 23 июня 1918, близ села Белая Глина, ныне Краснодарского края) - российский военный деятель, полковник, участник Белого движения, командир полка в Добровольческой армии.
Во время 2-го Кубанского похода его полк взял станицы Торговую и Великокняжескую. В ночь на 23 июня 1918 полковник Жебрак-Рустанович лично возглавил атаку двух батальонов на станцию Белая Глина, где были сосредоточены большие силы Красной армии. Во время этой атаки белые натолкнулись на пулеметную батарею красных, от огня которой командир полка погиб вместе со всем своим штабом.Полковник Жебрак-Рустанович похоронен в братской могиле в Белой Глине после её занятия бригадой генерала Дроздовского 24 июня 1918.

Памяти полковника Жебрака посвящена одноименная песня на мотив «Варяга», написанная в 1918 году. Автор слов - офицер Иван Виноградов (впоследствии - архимандрит Исаакий)
Вьётся над нашим отрядом
Белый Андреевский стяг.
Вынул палаш пред парадом
Славный полковник Жебрак.

Вот он по фронту шагает
Нашу обходит семью.
Сам он заметно хромает
Был он поранен в бою.

Крест его грудь украшает
Крест тот - символ храбрецов.
Взгляд наш его провожает
Верим ему мы без слов.

В бой он ходил с нами вместе
Пулям не кланялся он.
В самом рискованном месте
Он появлялся пешком.

Храбрость его погубила
Дерзкой та храбрость была.
Вражия сила лишила
Нас командира полка.

Над телом его надругалась
Злых негодяев рука.
Но им дорого досталась
Смерть храбреца Жебрака.

(Весь материал взят у уважаемых